Король воров
Шрифт:
Лицо Сципио помрачнело.
— А что мне ему писать? Виктор пожал плечами.
— Что у тебя все хорошо. Что ты собираешься уехать в Америку. Что заглянешь к нему снова лет этак через десять. Уж придумаешь что-нибудь.
— Черт! — пробормотал Сципио. — Ну хорошо, я ему напишу. Если ты меня обучишь работе детектива.
Виктор со вздохом сцепил руки на затылке.
— Может, тебе лучше заняться
Но Сципио только поморщился.
— Целыми днями торчать в магазине и сбывать барахло Барбароссы? Нет уж, спасибо. Моя идея нравится мне куда больше. Я стану детективом, знаменитым сыщиком, и ты мне в этом поможешь!
Что мог Виктор на это возразить?
— Ну ладно, — сказал он. — Тогда прямо с утра и приступишь. А я пойду к Иде завтракать.
Полгода спустя Виктор все-таки поместил фамилию Сципио на своей табличке, хотя и написанную буквами чуть поменьше, чем его собственная.
Никто, даже Проспер, так ни разу и не спросил Сципио, жалеет ли тот, что прокатился на волшебной карусели, но, быть может, новая фамилия, которую он себе выбрал, и которая красовалась теперь на табличке Виктора, отчасти была ответом на этот вопрос: он теперь звался Виктор Фортунато, то есть Виктор Счастливчик.
Как и было договорено с Виктором, Сципио время от времени писал отцу открытки. Хотя синьор Массимо так ни разу и не догадался, что его сын обитает в нескольких кварталах от него, в квартирке, которая вся уместилась бы в его рабочем кабинете, и что в квартирке этой Сципио куда более счастлив, чем когда-либо был в родительском Каза Массимо.
Изредка он навещал Моску и Риччио в их новом пристанище в Кастелло. Обычно он оставлял ребятам немного денег, хотя вообще-то они и сами справлялись с жизнью совсем неплохо. Много ли у них еще осталось фальшивых денег графа, они Сципио говорить не хотели.
— В конце концов, ты теперь сыщик, — шутил Риччио.
Моска искал себе работу помощника у кого-нибудь из рыбаков в лагуне, ну, а Риччио — что ж, про него Сципио подозревал, что он снова взялся за старое и иногда подворовывает.
Осу, Проспера и Бо Сципио видел чаще.
А ПОТОМ…
Как-то вечером, уже снова была осень, Сципио и Проспер вдруг решили прокатиться до острова Тайн. Ида одолжила им свою лодку, и на сей раз Сципио даже не заблудился в лагуне. Остров выглядел все так же, казалось, почти ничто на нем не изменилось. Ангелы все еще возвышались на стене, но у причала не было лодки, и, когда Сципио и Проспер влезли на ворота, в саду, против их ожидания, не залаяли псы. Тщетно бродили они по дому и конюшне, тщетно звали Ренцо и Моросину. Казалось, даже голуби улетели с острова, а когда они с превеликим трудом пробились сквозь чащобы лабиринта, то не обнаружили на лужайке ничего, кроме маленького каменного льва, уже почти по уши засыпанного палой осенней листвой.
Проспер и Сципио так никогда и не узнали, куда подевались Ренцо и его сестра и когда они исчезли с острова — сразу ли после того, как Барбаросса поломал карусель, или позже. В последующие годы они еще не однажды задавались вопросом: а вдруг Ренцо все-таки нашел способ починить карусель? И вдруг они еще где-то крутятся — лев, водяной, нимфа, чешуйчатый морской конек и единорог…
Что еще? Ах да, Барбаросса-Довольно долго Эстер считала его самым распрекрасным ребенком из всех, встреченных ею на белом свете. Покуда однажды не застукала его с собственными, самыми дорогими, серьгами, которые он деловито запихивал себе в карман брюк, в результате чего в его комнате был обнаружен целый склад ценных вещиц, в последнее время самым загадочным образом исчезнувших из дома. После чего, обливаясь слезами, Эстер определила Эрнесто в самый фешенебельный интернат, где тот уже вскоре стал грозой своих однокашников и всех без исключения учителей. О нем рассказывали самые ужасные вещи: что он заставлял других детей делать за себя домашние задания, чистить себе ботинки и будто бы даже подстрекал других к воровству, а, кроме того, присвоил себе кличку, на которую только и желал отзываться.
Король воров — вот как величал себя теперь Эрнесто Барбаросса.