Король жил в подвале и другие сказочные истории

Арбенин Константин Юрьевич

ГЕРОЙ. Ну а вы считаете – почему?

ПЕРСОНАЖ. Не догадываетесь? Элементарно. Они надеялись, что я вас съем. Да. Или хотя бы покусаю.

ГЕРОЙ. Да что вы!

ПЕРСОНАЖ. Точно так. Целую неделю специально на сухом пайке меня держали.

ГЕРОЙ. Позвольте, я что-то ничего не понимаю! А зачем им это нужно?

ПЕРСОНАЖ. Да затем, наивный вы человек! Боятся они вас, рыцарей. Потому что вы, даже к смерти приговорённые, для них опасны! Они ведь понимают, что сгори вы утром на центральной площади, у всех на глазах, гордый и не сломленный, – и вы же станете героем, а их будут считать убийцами! Смерть на костре – это не смерть ваша, а бессмертие. А их – позор. А скончайся вы в камере – вот им радость-то! Назавтра

же провозгласят вас трусом и самоубийцей, слабаком, не выдержавшим испытаний. А покусай я вас – ещё потешнее: рыцарь вышел на эшафот покусанный и подбитый! Превратят вас в шута горохового!

ГЕРОЙ. Но ведь они мне не поверили, когда я сказал, что я – рыцарь!

ПЕРСОНАЖ. Ха! Как бы не так – не поверили! Ещё как поверили! А даже если и не поверили, то насторожились. Пусть вы и не рыцарь, по их мнению, а только так себя назвали – уже за одно это безопасней будет от вас избавиться. У них, у нерыцарей, такие правила игры.

ГЕРОЙ. Боже ж ты мой, что творится-то… И много ли этих, как вы выразились, нерыцарей?

ПЕРСОНАЖ. Полным-полно, уж поверьте мне. Все эти законодатели мод и взяток, сводники законов, сплетники интриг, благодеятели… Одни названия у них чего стоят! Все они – псы, а не рыцари. И все они люди, а вы – рыцарь; а этот мир принадлежит людям, а не рыцарям.

ГЕРОЙ. Но рыцарь – ведь тоже человек!

ПЕРСОНАЖ. Человек! Но выращенный в холодильнике! Фантом! Гомункул, не говоря худого слова!

ГЕРОЙ. Не знаю я, что это такое, но, по-моему, вы заблуждаетесь. По-моему, рыцарь – нормальное людское ремесло. И не стоит противопоставлять людей и рыцарей. И всех скопом людей вы тоже напрасно в нерыцари записали. Вы же сами сказали, что в этом мире есть что-то хорошее!

ПЕРСОНАЖ. Не ловите меня на слове! Я говорю, что взбредёт в голову, мне на все начихать, меня как такового нет вообще. Я сам не знаю, чего я хочу. Поэтому я ничего не хочу. Всё.

ГЕРОЙ. И всё-таки… Простите, конечно, но я никак не могу разделить ваши чувства.

ПЕРСОНАЖ. Не знаю я, ничего не знаю… Может, вы и правы в чём-то; я даже хотел бы, чтобы вы оказались в чём-то правы. Но пока там сжигают рыцарей, я лучше посижу здесь. По крайней мере, здесь у меня только один тюремщик, а не тысячи. К тому же он свой, почти родной. Он, конечно, маньяк и рукам даёт волю, но зато не компостирует мозги. И если и сделает по глупости со мной что-нибудь этакое, то потом ему становится стыдно и на следующий день он мне или конфетку принесёт, или тазик – ноги погреть. Да мой тюремщик – добрейшей души человек по сравнению со всеми этими мздоимцами и налогоплательщиками… Тьфу! Даже выговаривать противно!.. Но на мой счёт эти подонки просчитались! Они хотели меня использовать – как вам это нравится! Они думали, что я вас съем! Они же послали вас к людоеду, а здесь, оказывается, живёт совсем другой человек. Обознались, голубчики! Как я их всех обманул со своим Днем Возрождения! А? Ай да я! Вместо того чтобы вас сожрать, я вас пальцем не тронул, а наоборот – кое-что даже разъяснил! Нет, я сам себе удивляюсь! Я ещё и талисман вам подарил! Берите. Берите этот рыбий глаз, да поможет он вам… Хотя, вам ли нужна моя помощь!

ГЕРОЙ. Спасибо! Помощь – она и рыцарю не помешает. Клянусь, я использую его по назначению – я кину его даме своего сердца. Кстати, а как вы думаете, кинуть даме сердца рыбий глаз – это не выходит за рамки приличия? Всё-таки рыбий глаз…

ПЕРСОНАЖ. Да какая разница! Всё равно у нас с вами ничего другого нет.

ГЕРОЙ. Верно. Решено: кину ей глаз; пусть знает, как я к ней здорово отношусь… Постойте, я вдруг подумал: а что если она не придёт на площадь?

ПЕРСОНАЖ. Как же не придёт? Почему это не придёт?

ГЕРОЙ. Но мало ли что. Я просто подумал: вдруг да не придёт?

ПЕРСОНАЖ. Бросьте вы ерунду всякую думать. Не придет! Вот выдумал! Она к вам хорошо относится?

ГЕРОЙ.

Кажется, да. Во всяком случае, лучше неё ко мне никто не относился.

ПЕРСОНАЖ. И вы к ней, как я вижу, относитесь со всею взаимностью. Чего ещё вам не хватает? Кинете ей талисман, улыбнётесь как можно непринуждённее. Она вам тоже улыбнётся, может быть, даже тоже что-нибудь кинет. А потом вы со спокойной душой сгорите – и всё у вас с ней будет хорошо. Никаких тебе ссор, объяснений, сцен и свадебно-разводных процессий. Чисто платоническое чувство. Стерильно, как в холодильнике. Да вы просто счастливчик, академик Симеонов-Травников! Будь я на прежнем месте, я, может, вам даже и позавидовал бы. Эх…

ГЕРОЙ. Да я теперь и сам чувствую, что я счастливчик. Странно. Ведь ещё вчера я был уверен в обратном.

ПЕРСОНАЖ. Вы просто баловень судьбы.

ГЕРОЙ. Похоже на то. Надо же! Вы мне глаза открыли!

ПЕРСОНАЖ. Кстати, пора бы их закрыть на часок-другой. Я уже спать хочу.

ГЕРОЙ. А вы и поспите. И я, может быть, тоже вздремну за компанию. Я заговорил вас совсем, извините. Спокойной ночи.

ПЕРСОНАЖ. Спокойной ночи ещё раз… Так. Номер тысяча… Нет… Погодите-ка, вы, кажется, обещали рассказать про даму вашего сердца. Расскажете?

ГЕРОЙ. Ну что ж, вы спите, а я расскажу.

ПЕРСОНАЖ. Я сплю, рассказывайте. Только не громко и помедленнее, как будто бы это сказка.

ГЕРОЙ. Даму моего сердца зовут Адвокат. Наверное, это не имя, но имени я не знаю. Её работа – защищать. В общем, у нас с ней похожие профессии. И вот она пыталась меня защищать. Она спрашивала меня о всякой всячине и записывала ответы на бумажку. Я отвечал – конечно, в меру своего представления о жизни, и мои ответы иногда вызывали у нее улыбку. Но улыбалась она так приветливо, так симпатично, что я не обижался. У неё были длинные густые волосы и в глазах – что-то такое, чего я нигде больше не видел. Я рассказывал ей про свой холодильник, а она мне про Диогена и Чебурашку. Мне было очень интересно, честное слово.

ПЕРСОНАЖ. А стихов она вам случайно не читала?

ГЕРОЙ. Вы спите, спите…

ПЕРСОНАЖ. Я сплю, сплю…

ГЕРОЙ. Нет, не читала, а вот я – прочёл. Парочку стишков, кажется. А она мне зачитывала протокол, а потом макала мои пальцы в чернила и ставила отпечатки внизу листа.

ПЕРСОНАЖ. Счастливчик. Я сплю.

ГЕРОЙ. А за спиной у неё висел портрет в раме, а кто на нём был изображён – вам уже известно. Я тогда не знал, что она – дама моего сердца. Вернее, я это чувствовал, но не знал, как это называется. Она сказала мне, что завтра мы продолжим меня защищать и вообще всё будет хорошо. И я был очень рад. Не тому, конечно, что меня, рыцаря, защищает это хрупкое существо, а тому, что мы завтра продолжим. Я всю ночь не спал, ждал допроса. А назавтра мне сообщили, что ввиду особой тяжести совершенного мной преступления, высочайше соизволено в адвокате мне отказать и предоставить мне право защищаться самому.

ПЕРСОНАЖ. И что? Вы защищались?

ГЕРОЙ. Вы ещё не спите?

ПЕРСОНАЖ. Сплю.

ГЕРОЙ. Нет, я не защищался. Мы, рыцари, готовы защищаться в бою, а в делах житейских мы, оказывается, крайне беззащитны.

ПЕРСОНАЖ. И вас, стало быть, приговорили?

ГЕРОЙ. Почти единогласно. И завтра приговор приведут в исполнение. Вернее, уже сегодня. И уже скоро. Вы спите?

ПЕРСОНАЖ. Сплю, но вы продолжайте, вы мне не мешаете. Мне же всё равно.

ГЕРОЙ. А что ещё продолжать? Продолжение последует утром. Точнее сказать, окончание… Но я думаю, у нас с ней всё хорошо сложится. Как вы и рассказывали. Я, чисто вымытый и непокусанный, взойду на эшафот. Увижу её в толпе, узнаю. Мы улыбнёмся друг дружке, а потом я брошу ей ваш замечательный подарок. Ну а потом – куда тут денешься – сгорю на её глазах. По-моему, всё очень складно и лаконично, без лишней суеты, без надрыва. Вы не находите?