Королев: факты и мифы
Шрифт:
Изучив все рассказы и легенды о встречах Королева со Сталиным, я вот что об этом думаю:
В апреле 1947 года, когда Сталин, вероятно, обсуждал вопрос о бомбардировщике Зенгера и немецких трофеях, Королев на этих совещаниях, очевидно, не присутствовал. Он еще не тот Королев, которого мы себе сегодня представляем. Не тот у него уровень, чтобы заседать у Сталина.
Другое дело – март 1948 года. Королев не только разобрался с Фау-2, но и научился пускать эту ракету. Более того, уже готовится к производству ее советская модификация Р-1. Уже есть конкретные разработки новой ракеты, превосходящей по всем своим показателям немецкий «эталон». Открываются новые перспективы. Кормчий должен был указать путь, дать возможность вновь отпечатать проверенный трафарет:
Я был знаком с ленинградцем Александром Соломоновичем Фефером, кандидатом технических наук, лауреатом Государственной премии СССР, заслуженным изобретателем РСФСР. Перед самой войной он – совсем молодой инженер – вместе с приятелем изобрел способ термитной сварки металла с помощью портативного оборудования, что позволяло ремонтировать, скажем, гусеницу танка в походных условиях буквально за несколько минут. Вызванный в Москву ошеломленный Фефер был доставлен к Сталину, который попросил его подробнейшим образом рассказать ему о своем изобретении.
– Я бы хотел, чтобы вы, – сказал Сталин, – назвали мне не только положительные, но и отрицательные свойства вашей установки...
Фефер подробно и честно рассказал обо всех недостатках, объяснил, на что, по его мнению, нужно обратить внимание при доработке изобретения.
На следующий день у Сталина было большое совещание, посвященное «мартену в кастрюле», как писали в газетах. Выступали разные танковые военачальники, работники танковой промышленности, и все очень хвалили новое изобретение. Заключая обсуждение, Сталин сказал, что он согласен с тем, что новый метод необходимо повсеместно внедрять, но просит товарищей обратить внимание на некоторые недоработки. И далее, не смущаясь присутствием Фефера, который вчера все это ему рассказывал, Сталин перечислил все эти недоработки.
– У маршалов и директоров заводов отвисли челюсти, – рассказывал Александр Соломонович. – Танкисты-профессионалы, опытнейшие технологи, выходит, не сумели разглядеть того, что сразу увидел гениальный вождь своим орлиным взором! Я чуть с ума не сошел: сначала думал, что меня убьют, чтобы я никому об этом не сказал, – ведь мы беседовали наедине. Но время шло, меня все не убивали, и тогда я стал думать, что он, наверное, понимает, что я и так никогда никому ничего не скажу...
А, может быть, что-то похожее было и с Королевым? Когда настала пора решать, что делать с ракетами дальше, Сталин, прежде всего, получил от Королева необходимую ему информацию, – письменную, устную, – не суть важно. Возможно, и даже весьма вероятно, – не только от Королева. А дальше – широкое обсуждение.
Тюлину Королев рассказывал, что на это совещание его и Гонора привез Устинов. В разговоре с будущим космонавтом Георгием Гречко Сергей Павлович вспомнил такую деталь: когда они вошли, все места за столом были заняты, и он хотел сесть поодаль, но Сталин, взяв у стены одной рукой стул, усадил его за стол заседаний.
Академик Виктор Иванович Кузнецов рассказывал мне, что он присутствовал на совещании у Сталина, на котором Королев точно был, он это помнит, потому что они сидели рядом. Но из его слов получается, что совещание было позднее марта 1948 года, поскольку на совещании обсуждались итоги испытаний ракеты Р-1, а первые ее пуски начались лишь в сентябре 1948 года.
Может быть, Сергей Павлович запамятовал, когда читал текст Романова и по ошибке написал «1948»? Ведь
Выступать, как запомнилось Кузнецову, начали артиллеристы. Больше всех горячился Яковлев:
– Зачем нам ракета с дальностью в 260 километров, если она дает разброс точности в четыре километра?! Насколько проще в этом случае использовать авиацию! Не только проще, но и дешевле – не надо строить стартовую позицию, кстати, не столь уж мобильную и весьма уязвимую для самолетов противника...
Сталин, как вспоминает Кузнецов, усадив всех, по своему обыкновению молча ходил вдоль стола, посасывая потухшую трубку. Он был одет в китель с высоким твердым воротником с погонами генералиссимуса, которые он придумал уже после войны, в июне 1945 года, исключая, тем самым, даже тень равенства с другими маршалами. (Он надел их на следующий день после утверждения, пополнив короткий список почивших российских генералиссимусов, и теперь встал в этом списке рядом с Суворовым.) Сталин никогда не носил галифе, брюки с широкими красными лампасами были заправлены в мягкие сапоги. Напротив Кузнецова и Королева, чуть левее, сидел Устинов. Он ни на секунду не спускал глаз со Сталина, медленно поворачивая голову по мере его движения вдоль стола. Сталин спросил Устинова, какой-то пустяк, что-то о вагонах для транспортировки ракет, и Устинов не просто встал, а стремительно ввинтился в пространство над собой. Рядом с Устиновым сидел Яковлев. Надо сказать, что Королев очень ценил и уважал Яковлева. Едва ли кто другой помогал ему так в строительстве Капустиного Яра, в работе над Р-1.
– Кто еще хочет высказаться? – спросил Сталин, на секунду остановившись и оглядывая стол. – Пожалуйста, товарищ Королев.
Королев поднялся, не отрывая взгляда от рыжих глаз Сталина, как учил всех Устинов. Он начал крушить Яковлева с первой фразы, обвиняя его в недальновидности, технической отсталости, отсутствии чувства нового. Военные за столом переглядывались. Королев припомнил Яковлеву все, даже записку, которую тот написал в начале войны, критикуя «катюши».
– Был ли товарищ Яковлев тогда прав? Да, был. У «катюши» действительно было большое рассеивание. Он был прав тогда так же, как прав сегодня, – правдой только сегодняшнего, текущего дня. К счастью для всех нас, тогда товарища Яковлева не послушались.
Думаю, что и сегодня мы не будем руководствоваться лишь данными сегодняшнего дня и не будем слушаться товарища Яковлева...
– У меня такое впечатление, – рассказывал Кузнецов, – что Королев хотел говорить еще и еще, но, наверное, он вспомнил наставления, которые давал нам Устинов. Ведь один из законов этого кабинета: доклад должен быть краток. Королев вдруг замолчал и сел.
Сталин продолжал бесшумно ходить. Стояла пронзительная тишина. Наконец он остановился и, плавно поводя мундштуком трубки в воздухе, сказал задумчиво:
– Я думаю, что военные все-таки правы. Оружие с такими характеристиками нам не нужно. – И опять начал ходить.
Королев сидел белый как мел. Сталин снова остановился:
– Но я считаю, что у ракетной техники большое будущее. Ракету надо принять на вооружение. И пусть товарищи военные приобретают опыт в эксплуатации ракет. Давайте попросим товарища Королева сделать следующую ракету более точной, чтобы не огорчать наших военных...
А мы все спорим: садист – не садист...
А мы все недоумеваем, почему не выдержало сердце у Сергея Павловича во время операции, ведь всего 59 лет ему было... Вспоминаю Глушко, Бармина, Пилюгина, Кузнецова, Келдыша. Королева они пережили, но головы у них были совсем седые, белые, как снег на кремлевских елках...