Королев: факты и мифы
Шрифт:
Впрочем, формального назначения на новую ракету ведущего не было, как не было и должности такой – ведущий конструктор. Все это в будущем. Но уже в те годы проклевываются первые ростки того, что превратится потом в грандиозную организационную систему Главного конструктора: Щетинков – как бы ведущий по ракете 216, Давыдов – по крылатой 201, Раушенбах – по 212. Так в 50-х годах Хомяков станет у Королева ведущим – уже действительно ведущим – по первому искусственному спутнику Земли, Ивановский по гагаринскому «Востоку», а старый верный друг по РНИИ, который сидит сейчас по ту сторону фанерной перегородки, – Арвид Палло – ведущим по мягкой посадке на Луну, до которой Королев не доживет всего три недели...
Ракетный беспилотный самолетик 212
Первый раз ракета 212 полетела 29 января 1939 года. В камере Новочеркасской пересыльной тюрьмы у всех в тот день было праздничное настроение. Нет, о старте своей ракеты Королев ничего не знал. Да и откуда он мог знать? Просто одному «японскому шпиону» из авиапрома перепала пачка отличной кубанской махорки.
Споры двигателистов по поводу того, что лучше: кислород или азотная кислота, может быть, еще потому так мало трогали Королева, что это были как бы внутренние споры, «семейный конфликт» тех, кто занимался жидкостными ракетными моторами. Существовал еще другой – Большой Спор, Главный Конфликт РНИИ – между сторонниками ракет на твердом топливе – пороховых ракетных снарядов и «жидкостниками». В известном кинофильме «Укрощение огня» так похожий по всем приметам на Королева конструктор Башкирцев стал одним из создателей знаменитой «катюши». Не выдуманный, а реальный Королев никогда реактивными снарядами не занимался, даже испытывал к ним некоторую неприязнь и не считал нужным это скрывать. Однако его неприязнь никогда не перерастала в отрицание.
Точно так же Сергей Павлович, занимаясь крылатыми ракетами, всегда ратовал и за ракеты баллистические – бескрылые и был едва ли не единственным членом техсовета РНИИ, который активно протестовал против свертывания работ по этой тематике. 15 января 1935 года на совещании в присутствии именитых гостей – профессоров Б.С. Стечкина, В.П. Ветчинкина, Д.А. Вентцеля – Королев набросился на Костикова, доклад которого объективно лил воду на его, Королева, мельницу: Костиков утверждал, что крылатые ракеты более эффективны и признавал бескрылые лишь со множеством оговорок.
– Вопрос, доложенный Костиковым, мало исследован и нуждается во всесторонней математической и экспериментальной проверке, – заявил Королев. – Прекращать исследования по бескрылым ракетам нельзя. Нельзя отступать перед конструкторскими неудачами, вся история техники этому учит...
Костиков совершенно растерялся: мало того, что Королев предал его, переметнувшись к Глушко, он теперь стреляет по своим, по коллегам, которые его поддерживают!
Антипатия между ними росла день ото дня...
Но в возражениях своих Королев не сводил счеты с Костиковым и не старался расположить к себе маститых гостей видимостью объективных оценок. Он действительно считал, что и баллистические ракеты, и реактивная артиллерия – нужные и перспективные работы.
Королев мог себе позволить, особенно сгоряча, какую-нибудь неделикатность в общении с людьми, но он был чрезвычайно деликатен в вопросах технических. В РНИИ он постоянно подчеркивал, что не хочет никоим образом противопоставлять реактивные снаряды своим ракетам и ракетопланам, но требует равной
– Нам необходимо иметь надежно работающие автоматы для крылатых ракет. Торпеды не могут летать без автоматов. Чем вызвано ваше распоряжение о сокращении плана работ автоматного сектора?!
– Тем, что они дороги, ясно? – рявкнул Клейменов. – В первую очередь мы будем финансировать наиболее актуальные работы!
– Значит, наши работы неактуальны?! Академик Петр Леонидович Капица говорил:
– Каждый муж всегда думает, что его жена самая красивая. Каждый считает, что его работа самая важная. Только при этом человек хорошо работает.
Убежденность в предельной важности его работы была присуща Королеву всегда. Однажды на космодроме он сказал провинившемуся инженеру:
– Вы понимаете, что за такие вещи я могу вас уволить?!
– Да увольняйте, – вяло ответил тот. – Уйду в другое место. Хоть действительно важными делами буду заниматься...
Люди, хорошо знавшие Сергея Павловича, говорили:
– Если бы этот инженер плюнул ему в лицо, он бы меньше обиделся.
С Королевым случилось что-то вроде припадка, его отпаивали чистым спиртом: кто-то мог усомниться, что его дело не самое важное!
Подобная нетерпимость укрепляла репутацию Королева как человека с тяжелым характером. С учетом этого надо попытаться подняться «над схваткой» в РНИИ: действительно ли Королева ущемляли? Пожалуй, действительно. Если можно назвать главную тему РНИИ, которой в первую очередь отдавалось предпочтение, которая в первую очередь обеспечивалась кадрами и материальными ресурсами и стояла на первом месте при распределении заказов в цехах опытного производства, то, конечно, это были реактивные снаряды на твердом топливе. Значит, Королев в своих притязаниях прав?
Пожалуй, не прав.
Приход фашистов к власти не означал, как писали иногда, «угрозу возникновения новых вооруженных конфликтов». Этот приход означал не угрозу, а войну неминуемую, ибо она входила непременной составной частью в саму структуру фашистского режима. Бенито Муссолини говорил с улыбкой, которая еще больше безобразила его ужасное лицо: «Для мужчины воевать так же естественно, как для женщины рожать детей». Все тридцатые годы в СССР – годы подготовки к войне, совершенствования армии, разворачивания оборонной промышленности. Никогда до этого поиски новых видов вооружения не велись в темпах столь стремительных. И в других странах к ракетчикам, которых еще вчера почитали за чудаков и фантазеров, начинают прислушиваться. Да и как не прислушаться было к лекции Германа Оберта в Вене, который рассказывал об атаках межконтинентальных баллистических ракет, начиненных взрывчаткой и отравляющими газами. Правда, в конце лекции Оберт заявил, что ракеты – оружие столь страшное, что ни одна страна не возьмет на себя ответственность применить их в будущей войне. Как он был наивен! Именно в Германии ракетные исследования ведутся в это время особенно интенсивно. Ведь по Версальскому мирному договору артиллерийский парк немцев был ограничен: 204 полевых орудия и 84 гаубицы. Даже снаряды лимитировались: по тысяче на пушку, по восемьсот – на гаубицу. Но ведь статью 166 Договора можно прочесть и по-другому. Ведь статья запрещала иметь «какие-либо другие запасы, склады или резервы боеприпасов». А причем здесь ракеты? Надо еще доказать, что ракеты – это боеприпасы. А значит, ракеты можно производить в любых количествах. И вот уже в конце 1933 года, как раз тогда, когда образовался наш РНИИ, ватага здоровых парней в серо-голубой форме отрядов СА заявилась на Ракетенфлюгплац – полигон под Берлином, где работали искренние романтики, мечтающие о космических перелетах, и вытолкнули романтиков взашей. Золотой «межпланетный» век немецких романтиков кончился. Наступило время Вернера фон Брауна.