Королев: факты и мифы
Шрифт:
Королев еще не слышал этого имени, когда писал в 1935 году: «Значительная простота ракетных аппаратов, возможность их использования для работы на больших высотах, где другие типы двигателей оказываются непригодными, и, наконец, широкие перспективы в применении их для военных целей – все это не могло не привлечь внимания военных кругов всех империалистических стран». А далее опять о своем, наболевшем: «Очевидна исключительная роль в военном деле высотного самолета, летящего с огромной скоростью».
Вот этот никем еще не построенный самолет, а не «катюша» с ее реактивными снарядами олицетворяет для Королева ракетную технику в будущей войне. В создании именно такого самолета видит он свой инженерный, гражданский, патриотический долг. Он убежден в своей правоте неколебимо. И он ошибается! А прав оказывается Клейменов, вообще плохо разбиравшийся в ракетной технике.
Опираясь на разработки, начатые Николаем
Вряд ли. За четыре года работы в РНИИ ни одна ракета Королева не была принята на вооружение, поскольку ни одна не летала надежно. Более того: ни на одной из своих ракет Королев даже не получил расчетных данных. Это – факты. До 1934 года молодой Сергей Королев шагал в ногу со временем. В РНИИ, почувствовав свою силу, 28-летний Королев пытается время обогнать. Почему в восхитительные годы итальянского Возрождения не построили пароход, хотя у Леонардо да Винчи есть беглая запись о том, что он знает, как сделать барку, способную плыть против ветра? Потому не построили, что, несмотря на могучий рывок человеческого знания, наука и техника еще не доросла до парохода. Наука и техника 30-х годов не доросла до стратосферного ракетоплана Королева. Для этого нужен был надежный, мощный, допускающий регулировку и многократное включение двигатель, – его не было. Нужна была принципиально новая аппаратура управления и связи – ее тоже не было. Нужен был опыт в создании герметических кабин и высотной амуниции. Да разве перечислить все, что было нужно!
В 1988 году академик Раушенбах напишет, вспоминая то время: «В этих проектах Сергей Павлович был примерно на 10 лет впереди своего времени».
Пропасть, о которой уже говорилось в главе о ГИРД, пропасть между мечтами и реальными возможностями, не стала ни мельче, ни уже, а, может быть, разверзлась за прошедшие пять лет еще шире: мечты стали более дерзкими. Королев не сделал бы ракетный перехватчик до начала войны и даже вряд ли успел бы сделать хорошую, точно бьющую по цели крылатую ракету. Но даже, если бы и была такая ракета создана, она не могла бы внести существенных изменений в ход военных действий. Это, кстати, подтвердилось потом на примерах гитлеровских ракет Фау-1 и Фау-2, которые, по убеждению Геббельса, должны были привести к коренному перелому в ходе всей второй мировой войны. И не привели! Все эти разгонные пороховые тележки, многометровые эстакады, довольно громоздкие стартовые комплексы делали боевые позиции таких ракет малоподвижными и уязвимыми для противника. Даже при максимально благоприятном решении всех стоящих перед Королевым задач такое оружие в те годы сильно уступало бы быстрой, простой, дешевой и страшной в своей огневой мощи «катюше».
Да, все так. Все справедливо. Холодные расчеты могут быть безупречны, футурологические выкладки обоснованы, но непостижимость истинного таланта и заключается в том, что все расчеты и выкладки применимы к нему с оговорками, что ценности формальной логики для него относительны, и мысль его движется в неком недоступном нам неевклидовом пространстве таким образом, что искривленный путь ее между двумя истинами оказывается короче многократно выверенной прямой.
Вопреки всему, Королев делал стратосферный ракетоплан.
Валентин Петрович Глушко
Крылатая ракета 212 С.П. Королева, испытания которой проводились уже после ареста ее конструктора.
1934-1939 гг.
24
Для
Стратосфера. Пароль романтики тридцатых годов. Всегда рвались туда сорвиголовы, историки откопали: еще при Бонапарте монгольфьер забрался на 7400 метров! Но сегодня у всех на устах имя профессора Огюста Пиккара. Вместе со своим ассистентом Кипфером, который и спроектировал чудо-аэростат, они поднялись 27 мая 1931 года на высоту 15 781 метр. И с этого момента как прорвало: во всех странах строят стратостаты, лезут все выше и выше. Затем Пиккар бьет свой рекорд – 15 871 метр. Потом с другим своим ассистентом – бельгийским физиком Максом Козинсом – он поднялся уже на 16 300 метров. Вскоре тот же Козинc, американцы Кепнер и Стивенс сообщают, что они собираются достичь 17-километровой отметки. Из далекой Новой Зеландии приходит неожиданное сообщение: достигли высоты 18 600 метров.
Мы отставать не хотим, тем более еще живы традиции: в Кунцеве под Москвой был расквартирован «последний из могикан», – 4-й Воздухоплавательный дивизион, а в Ленинграде взялся за строительство аэростата Павел Федосеенко – человек легендарный, энергия которого преград не знала. Он был как раз живым носителем традиций. В гражданскую войну Федосеенко командовал 9-м воздухоотрядом в армии Блюхера и прославился своими дерзкими полетами на аэростате, когда, зависнув над полем боя, корректировал огонь красной артиллерии и действия пехоты. Вернувшись с фронта с орденом боевого Красного Знамени, учился в Ленинградской военно-воздухоплавательной школе и все время летал. Несмотря на бурный прогресс авиации, он не изменял своей первой любви – аэростатам, а Академию имени Жуковского окончил с дипломом инженера-конструктора по дирижаблестроению. И вот теперь, опираясь на мощь ленинградского Осоавиахима, Павел Федорович начал строить невиданный стратостат. День и ночь сидел на заводе имени Сталина, где делали гондолу, но как ни торопил всех страстными своими речами о покорении заоблачных высот, кунцевский дивизион опередил ленинградцев: 30 сентября 1933 года стратостат «СССР-1» достиг высоты 19 километров. Командир 4-го дивизиона Георгий Прокофьев, инженер-резинщик с московского завода «Каучук» Константин Годунов (он руководил пропиткой шелковой ткани, специально сделанной на Богородско-Глуховской мануфактуре) и пилот Эрнст Бирнбаум побили рекорды Огюста Пиккара! Циолковский прислал телеграмму из Калуги: «От радости захлопал в ладоши. Ура „СССР“».
Вскоре там же, в Кунцеве, стартовал и ленинградский стратостат «Осоавиахим-1». Кроме неутомимого Федосеенко, в его экипаж входили один из проектировщиков стратостата Андрей Васенко и молодой физик, комсомолец, ученик академика Иоффе Илья Усыскин. Они поднялись на 22 километра, но на спуске гондола оторвалась, и стратонавты погибли. Вся страна была в трауре. Им устроили национальные похороны, Сталин, Молотов и Ворошилов несли урны с прахом погибших по Красной площади...
Стратонавты исследовали природу высших слоев атмосферы, уточняли границы температурных горизонтов, проверяли проходимость радиоволн. Они были разведчиками. Но главную силу стратосферной армии составляли авиаторы. Летом 1932 года журнал «Самолет» писал в редакционной статье, что «по-видимому уже в текущем году мы услышим о первых полетах самолетов в стратосфере». Королев просто клокотал, когда читал в этой передовой, что ракетные двигатели пока еще переживают детские болезни, и вообще двигатель этот «во всем комплексе вопросов, связанных со „штурмом стратосферы“, не занимает ни очередного, ни первого места». Сергей Павлович никак не хотел примириться с тем, что журнал действительно отражал мнение большинства авиационных инженеров: надо создавать высотный мотор, надо придумать какой-то эффективный наддув, вытащить из архивов старые проекты самолетных паровых турбин, короче, как-то надо исхитриться.
В Италии объявили конкурс на конструкцию стратосферного самолета, а министерство авиации в Риме создало даже отдел высотных полетов, которому и поручено было «исхитряться». В Монтечелло, неподалеку от столицы, организовали специальную школу высотников, куда отобрали тридцать лучших летчиков Италии, и сам Муссолини ездил теперь на аэродром, чтобы пожать руки своим «орлятам», которые забрались уже на двенадцатикилометровую высоту. Геринг жгуче ему завидовал, а Сталин впервые подумал о том, что летчики могут стать еще одним символом прогресса, а символы эти будут скоро очень нужны ему, и летчиков надо приблизить...