Королев: факты и мифы
Шрифт:
Пришли трое. Один был совсем молоденький, просто мальчик. Клейменов сидел в кресле в той же напряженной, несвойственной ему позе, в какой сидел он в день ареста Алксниса. Иногда он тер руками глаза и, оглянувшись на Маргариту Константиновну, повторял:
– Ничего не понимаю... Ничего не понимаю...
Она присела к нему на ручку кресла.
– Уйдите! Не сговаривайтесь, – резко сказал один из чекистов. Тот, что постарше.
Клейменов обернулся к нему удивленно: его поразил не смысл произнесенных слов, а тон, каким они были произнесены. Никто и никогда в его доме не говорил так с ним и его женой.
Перерыли весь дом, три больших берлинских чемодана набили документами и фотографиями. Оживление вызвали два охотничьих ружья и еще больше – третье, с оптическим прицелом. Это было ружье Михаила
Маргарита Константиновна собрала в старый желтый портфель белье, полотенце, мыло.
– Возьми денег, – сказала она Ивану Терентьевичу.
– Не надо, я завтра вернусь... Это какое-то недоразумение... Обулся: ботинки и краги. На голову – пилотку, хотя было зябко: ноябрь... Потом, уже весной, в большой камере Бутырской тюрьмы Маргарита Константиновна вместе с другими женщинами будет пристально вглядываться в узкую полоску свободного пространства под железом оконного козырька. Единственное окно камеры выходило во двор, где прогуливали заключенных. Видны были только ноги чуть пониже колен, и женщины по обуви искали своих мужей. Очень много расшнурованных 58 ботинок и сапог прошло перед ней, но краг не было ни разу...
58
Шнурки, ремни, подтяжки перед посадкой в камеру изымались.
Маргарита Константиновна не знала тогда, и долго потом не знала – я назвал ей этот черный день лишь весной 1988-го, – что Клейменова расстреляли 10 января 1938 года – за сутки до ее ареста.
В той новогодней передовой «Правды», с которой начиналась эта глава, цитировался Сталин: «Мы выиграли самое дорогое – время, мы создали самое ценное в хозяйстве – кадры». Сталин был удивительно последователен и сбить его с выбранного им курса было невозможно. Через много лет– 24 июля 1951 года – Сталин писал: «...Мы по-прежнему считаем, что показания преступников без фактов, подтверждающих эти показания, не могут служить основанием для обвинения деятелей, известных партии по их большой положительной работе».
Это жутко читать, кружится голова, когда подходишь к краю и заглядываешь в бездонную пропасть цинизма этого страшного человека.
Михаил Николаевич Тухачевский
На переднем плане А.И. Микоян, Н.И. Ежов, Л.М. Каганович
28
...Не надлежит ослабевать духом, но тем больше мысли простирать, чем отчаяннее дело быть кажется.
Слова Щетинкова об аресте Клейменова Королев принял спокойно: он ждал этого. Арест этот стал реальностью сразу после расстрела Тухачевского. РНИИ был детищем маршала-«вредителя», так где же искать его единомышленников, как не в РНИИ? Правда, могли вспомнить конфликты замнаркома с начальником института. Ведь одно время Тухачевский даже снять хотел Ивана Терентьевича. Но ведь не снял! Поди теперь докажи, что недовольство маршала было искренним, что все это не игра? Иван Клейменов – вредитель. Ну и времена настали...
На следующий день был арестован Лангемак.
Институт притих. Столь невероятные и важные
Вскоре было назначено общее собрание. Повестка дня: ликвидация последствий вредительства. Собрание было очень бестолковым, Костиков говорил о «банде, свившей себе гнездо в институте». Щетинков, сидящий рядом с Королевым, прошептал ему в ухо: «Вы слышали, чтобы бандиты вили гнезда?» Все выступавшие твердили о том, что теперь надо отдать все силы «залечиванию ран, нанесенных вредителями», но никто не знал, что это конкретно за раны, а потому не мог предложить столь же конкретного рецепта их залечивания. Потом вспомнили, что мать Лангемака жила в Эстонии и Лангемак с ней переписывался. Но поскольку сам факт переписки сына с матерью обсуждать было нелепо, желанного кипения негодования и накала гнева опять не получилось. Собрание не удовлетворило Костикова. Он понимал, что два «врага народа» для целого института – это не серьезно и надеялся получить на собрании хотя бы пяток новых кандидатур для дальнейшей разработки. Известно было, что тесть химика Чернышева жил в Греции, но Чернышев, как на грех, ушел из РНИИ, если и доказывать, что Чернышев враг народа, то это был бы уже не «свой», а «чужой» враг. Правда, потом наметилось было «дело Раушенбаха».
Когда Борис Раушенбах перебрался из родного Ленинграда в Москву, жить ему было негде. Все квартиры на Донской, предназначавшиеся для сотрудников ГДЛ, давно разобрали, и он поселился у приятеля в квартире, которая принадлежала сестре Якова Михайловича Свердлова. Ее дочь была замужем за Ягодой, а когда его арестовали, она вернулась в эту квартиру. Ночью приехали чекисты искать оружие, но нашли Раушенбаха с приятелем. Приятеля исключили из комсомола за то, что он не разоблачил Ягоду, а Раушенбаху дали строгий выговор за то, что он не разоблачил приятеля, который не разоблачил Ягоду. Все это дело выглядело несолидно, мелочь этот Раушенбах.
Костиков не был удовлетворен собранием еще и потому, что оно не укрепило его позиций в институте. Ему очень хотелось стать теперь начальником и достойных конкурентов себе он не видел: Глушко – человек Клейменова, чуть подтолкни и упадет. Королев, правда, воевал с Клейменовым и Лангемаком, но основная тематика института – пороховые реактивные снаряды – его совершенно не интересует. Кроме того, он не военный и беспартийный. Да и характер его известен всем... Тихонравов никогда сам вперед не полезет. Шварц вовсе не стремится в начальники, это человек временный. Оставался, правда, Победоносцев, мужик с характером и один из лучших специалистов института. Наверх он вроде бы не стремился, но... как знать... Подрезать крылышки никогда не вредно. Очевидно, именно в это время сочинил Андрей Григорьевич письмецо, которое вполне могло стоить Юрию Александровичу жизни. «Существовала в институте так называемая баллистическая лаборатория, – доверительно сообщал Костиков, – в которой занимались изучением процесса горения пороха в ракетной камере и продолжают заниматься по настоящее время. Причем основную роль, к сожалению, в этой лаборатории занимает инж. Победоносцев Ю.А., хотя начальником этой лаборатории является инженер коммунист тов. Пойда.
Во второй половине 1937 года, после того, как PC и РАБ (будем дальше для краткости так называть ракетн. снар. и ракетн. авиац. бомбы) 59 пошли на опытно-валовое производство, как бы случайно было обнаружено ненормальное поведение в известных условиях пороха при его горении...»
Далее наш популяризатор объясняет, к чему это может привести и как иссушить мощь Красной Армии.
Вся изюминка, конечно, в этом замечательном: «как бы случайно». Невинная с виду оговорка – словно маленькая формочка, в которой отливалась пуля для Юрия Александровича.
59
Подобное разъяснение в скобках показывает, что адресат Андрея Григорьевича вряд ли был специалистом в ракетной технике, поскольку среди специалистов эти аббревиатуры были широко известны.