Королева белых слоников
Шрифт:
На улице было жарко, но в кабинете – довольно прохладно. Мы сначала целовались, занимались чем-то вроде петтинга, а потом решили попить пива. Рукопись «Бабочки» у меня была с собой. Я сделал так: посадил Эльку за стол читать текст, а сам пошел покупать обратный билет в Москву. Вернуться в редакцию должен был с пивом. Чтобы никто в кабинет не вломился, я закрыл Эльку снаружи, и ключ взял с собой.
Одесса. Я люблю этот город за его пропитанные солнцем мостовые, за увитые плющем балконы, за потрескавшиеся белые стены домов, которые словно бы вылеплены детьми. За большегрудых южных девушек,
… Я ехал в трамвае к вокзалу. Неожиданно трамвай остановился между остановками, водитель, ни слова не сказав, вышел и удалился прочь. Минут пять я сидел молча, думая: может быть тут так заведено? Я обернулся к пожилой женщине позади меня.
– Извините, – обратился я к ней, – долго ли трамвай будет стоять?
– И это вы спрашиваете меня? – всплеснула руками одесситка.
– Может, вы знаете…
– Послушайте, что вы от меня хотите?! Я такой же пассажир, как и вы, и я нахожусь в таком же недоумении!
Я решил подойти с другой стороны:
– А далеко ли еще до вокзала? Как вы мне посоветуете: выйти и добраться до него пешком или ждать водителя?
– Разве вы сами еще не поняли, что такой водитель может не прийти вовсе?
– А в какую сторону мне идти?
– Идите, куда хотите.
– Я хочу на вокзал, – напомнил я слегка раздраженно.
– Идите по рельсам, не ошибетесь.
Так я и сделал. Но метров через сто я добрался до аккуратной развилки. Одесская ведьма не удосужилась предупредить меня об этом. Куда я должен идти – налево или направо? Я остановил проходящего мимо мужчину:
– Простите, вы не могли бы мне подсказать, куда мне идти, если я хочу добраться до вокзала – налево или направо?
Мужчина мило улыбнулся:
– Видите, позади вас трамвай? Если вы сядете на него, вы попадете прямиком, куда хотите.
– Дело в том, что я только что сошел с этого трамвая, так как он, по-видимому, сломался.
– Ну, это уже ваши проблемы, – развел руками мужчина, и, довольный собой, похохатывая, удалился.
Очень хотелось его догнать и набить морду. Да время не позволяло.
… Нашел вокзал, купил билет, купил пиво, вернулся часа через два с половиной, открыл кабинет… Я еще никогда не видел Эльку такой зареванной. Рукопись «Бабочки» была мокрой насквозь. Вот тогда я утвердился в мысли, что я и впрямь написал хорошую вещь. Может быть даже гениальную.
Выборы. У Эли.
Так шли день за днем. Год за годом. Наверное, Штирлиц столько не врал немцам и не изворачивался, сколько изворачивался и врал я. В начале я думал, что это не любовь, а увлечение, думал, это скоро пройдет, и тогда вместе с разочарованием наступит и облегчение, а главное – упрощение. Но этого не происходило. Я любил все сильнее, я хотел все больше времени проводить с Элей, а потому врал все больше, и напряжение, которое, правда, чувствовал только я один, все росло и росло. Я выдерживал только потому, что был перезаряжен любовью.
Струна натягивалась все туже, звучала все более щемяще. И однажды она лопнула. Эля опять была в
И потом, на вопрос, – «С кем это ты так мило беседовал?», я ответил: «С любимой».
Было много боли, много слез. Но я твердо решил разводиться. Это решение носило, скорее, инфантильный характер: я твердо знал, что хочу быть с Элей. А жена была не из тех, кто мог бы терпеть наличие любовницы. Но тут встала бытовая проблема. Мы с женой жили у моих родителей. Я не мог ее «оставить», я мог лишь вынудить уйти ее. А уйти, точнее, уехать вместе с пацанами она могла только к своим родителям – в умирающий городок Балей Читинской области. Это было неприемлемо, значит, я должен был срочно обеспечить ее и детей квартирой.
В те времена люди десятилетиями не могли решить «квартирный вопрос», а я вознамерился решить его моментально. Но «мы выросли в поле такого напряга, где любое устройство сгорает на раз…» Говорят, при пожаре люди выносят на себе сейфы, которые потом не могут даже приподнять. Так и у меня в экстремальной ситуации вдруг обнаружились такие залежи хитрости, о существовании которых я даже не предполагал.
Эля, которая была в курсе всех моих дел, принесла мне номер северской [7] газеты «Диалог», где красовалось объявление о конкурсе на замещение вакантной должности редактора. Не долго думая, я подал заявление на участие.
7
Северск – небольшой закрытый ядерный город-спутник Томска
Оказалось, все непросто. Оказалось, на пост редактора претендуют два кандидата – известный в городке демократ и известная в городке коммунистка. Собственно, выборы редактора были лишь поводом для очередного сражения этих двух главных в городе политических сил. Когда об этом узнавали другие претенденты, они забирали свои заявления, понимая, что всерьез их никто не примет.
Оказалось так же, что заявления претендентов будет рассматриваться не в отделе кадров, а, ни много, ни мало, на сессии Городского совета. Голосовать будут все депутаты…
Я бы, наверное, тоже забрал свое заявление, но это был для меня еще и единственный реальный шанс побывать в закрытом Северске, то есть в гостях у Эли. И я решил, что «с худой овцы хоть шерсти клок»: не вышло с квартирой, так хотя бы впервые загляну домой к любимой.
На меня оформили пропуск и, провезя через колючку с вооруженными автоматами часовыми, доставили прямиком на сессию горсовета. Стали выступать претенденты на редакторский пост. Демократ минут двадцать рассказывал о себе, о своей политической платформе, и о том, какой он видит газету в будущем. То же самое проделала коммунистка. Настала моя очередь. Я был уверен, что меня выбрать не могут, потому сказал то, что думаю. Примерно следующее: