Королева для эстонцев
Шрифт:
— Меня искали? — спросила я.
— Забегал тут один.
— Побегал и ушел?
— Ага.
— Спасибо, что не выдали!
Шлеп-шлеп-шлеп. По лестнице поднимается. Я забежала в комнату и закрыла дверь. Вот теперь время зубной пасты.
— Фу, что это? Зубная паста! — закричали все, так и норовя вытереть руки об меня.
Я поскорее залезла наверх. Шлеп-шлеп. Дерг! Дерг! ДЕРГ! Двень отркылась…
— Га-а-а-а! — я уставилась на Подушку.
— Что? — гаркнул он.
— Я дверь закрывала! —
— Плохо закрывала!
— Я в обморок щас упаду!
— Эй, ты, имущество лагеря не порть! — сказал Дима.
Я повернулась к Диме.
— Ого! — присвистнула половина украинцев.
— А вы не знали? Мы думали, вы в курсе! — хихикала вторая половина.
— Это ты меня спутал с Подушкой и унес на красную дачу! — я обличительно ткнула в Диму пальцем. — А я там устроила диверсию! САБОТАЖ!
Подушка среагировал удивительно быстро, но слишком сильно прижал меня к себе. Ну, блин, силушка немерена!
— Бе-е, — пискнула я.
Он ослабил хватку, да так, что я спокойно поднырнула ему под руки (как хорошо, что он у меня такой высокий) и побежала прочь.
Шарах! Дыдыцк! Шух! Бабах! Пум-пум-пум… Послышалась отборная эстонская ругань. Я вернулась в комнату. Оказывается Подушка поскользнулся на пасте, которой был перемазан пол, врезался в шкаф, тот этого не пережил и засыпал его вещами, огрев чем-то увесистым по лбу.
— Паста! — изрек он, рассмотрев, а скорее, «разнюхав» свои руки.
— Это ты все время повторял "паста, паста, паста" на эстонском? — спросила я.
Подушка поднялся.
— Ага!
Парень подошел ко мне.
— Не надо меня ловить! Я так постою! — сказала я. — Мятная… фу! И зачем я выбрала ее?
— Фу! — Подушка пытался стряхнуть ее с рук.
— Пошли, — я подергала его за футболку. — Ой, давай ты сам пойдешь? Вот перемазался-то!
Мы спустились в душ, где Подушка долго отмывался от пасты, а потом еще и замерз. Еще бы — паста-то мятная, с охлаждающим эффектом! Эх, где же она была, когда он тут кипятился? Намазать тонким слоем — остынет мигом!
— Пошли на зеленую дачу.
— Ага.
Там мы нашли плед, и Подушка в него закутался. Подумал немного и залез на кушетку с ногами.
— Тепло, — вздохнул он.
— О, о, о! — я меня отвисла челюсть. — Какой маленький!
Зашла медсестра.
— Что такое?
— У меня галлюцинации. Слуховые и зрительные!
— Что?
— Галлюцинации! Вы это видите? — спросила, тыкая в Подушку.
— Да.
— У вас тоже.
— Что?
— Галлюцинации!
— Так! — строго сказал медсестра. Я встала, Подушка тоже. — Ого!
Медсестра даже попятилась от Подушки.
— Вот-вот! И я о том же!
Подушке дали градусник — температура была нормальной.
— А что же мне холодно? — ужаснулся парень.
Ему сообщили, что мыться пастой,
— Иди плед отдай! — сказала я.
— Нет, я к нему приклеился!
— Там тебе помогут отлепиться.
— Ы-ы, — помотал головой Подушка.
Я указала пальцем на лазарет точь-в-точь, как Андрейка.
— Ха-ха-ха!
Подушка обиделся, отдал плед и насупился.
— Да ты что! На улице жара, а тебе холодно!
— Иди, там еще паста на полу осталась! — ответил парень.
— Я на полу не валяюсь! — гордо ответила я. — Это удел Подушек… которых туда бросают криво!
Пришли Ира и Одеяло.
— Да, Подушка, не умеешь ты бумеранги бросать! — сказала Ира. — А вот Ольга умеет!
— Лучше бы не умела, — вздохнула я.
Ни тот, ни другой эстонец смысла фразы не поняли. А все было так очевидно! Ира набрала воздух, чтобы что-то сказать. Одеяло выдохнул.
— Вот и сказала, — еще раз вздохнула Ира.
— А я ничего не буду говорить.
— А я скажу! Я все скажу! — сказал Подушка и понес что-то на эстонском. У Одеяла отвисла челюсть, он впал в прострацию, да так глубоко, что Ира никак не могла достучаться.
— А в глаза слабо сказать? — спросила я у Подушки. Тот заткнулся, собрался ответить, но я его опередила. — Вижу, что слабо. Так, Ир, я пойду со ступорозником разговаривать, а ты проштрафилась, так что вперед и с песней.
— Мне не нравится Песня! — сказал Ира, намекая на фамилию одного мальчика из школы.
— Твои проблемы, что он тебе не нравится, — пожала я плечами.
Я подошла к Одеялу. Тот тут же отступорился, отвернулся от Подушки, и мы с ним пошли подальше.
— Эй! Ну идем, — вздохнула Ира. — Слушай, а может, ты от меня подальше пойдешь? Хоть бы метра на два, а я успею к кустикам отбежать! — Ире таки пришлось вдохнуть. Никто не спорит — зубная паста невкусная. Но ей же не надо мыться!
— Ну Подушка и придурок. Слава богу, что ты эстонский не знаешь, — сетовал тихонько Одеяло. — А то он с такими заявками далеко бы полетел, наверное, вон с того обрыва.
— Слушай, что он там такое заявил? — спросила я.
— Ну… документы на собственность он уже оформить успел.
— И у нотариуса заверил? В город бегал? — удивилась я.
— Ага, специально, видимо, — кивнул Одеяло.
— Да отойди ты от меня! — послышалось сзади.
— Странно, орет Подушка, — удивилась я.
— Так Ирка кого угодно доведет.
— Вот и пусть. На перевоспитание! — ответила я.
Мы уселись на лавочку. Подушка, занятый Ирой, прошел мимо нас на синюю дачу, а мы с Одеялом остались на лавочке болтать. Ира вышла на улицу, сжимая кулаки, Подушка следом, и сел рядом с Одеялом на лавочку. А меня не увидел. Одеяло — стройный как кипарис, а я стройнее.