Королева для нищего
Шрифт:
— Володя, давай ее в карцер, а то шибко разговорчивая. Тонь, Катеньку, в чувство приведи и Алику, прямо в руки отдай, — Пряников махнул рукой и покинул гримерку. Вера завизжала, когда Вован перехватил ее, сгребая в кучу, и потащил следом. Катенька проводила их грустным взглядом и снова уткнулась в зеркало, наблюдая, как Антонина пытается замазать Балетом разбитую губу.
Опять эти длинные пустые коридоры, закрытые двери и они снова оказались на лестничной площадке, на которую попали с улицы. Это как проиграть и снова оказаться на первом уровне, начиная все сначала.
— Ну, выпусти меня,
— Скажи спасибо, что бошку не проломили, а то была у нас одна такая, сильно много выступала, — он открыл тяжеленную дверь и швырнул Веру внутрь, — Посиди, подумай.
Хватило секунды, чтобы понять — она в реальном холодильнике. Приличная площадь, увешанная покрытыми уже инеем тушами, на длинных, блестящих крюках.
— Помогите, — заорала Вера, молотя кулаками по закрытой двери, — Отпустите, прошу. Пожалуйста, откройте, — заплакала, оседая на корточки возле двери.
Умирать не хотелось. Все было как в фильме ужасов, и Вера до сих пор не могла понять, как ей удалось так вляпаться.
Нельзя было вот так просто, живого человека, украсть, а потом держать. Здесь. В таком месте. Почему стриптиз-клуб, открытие которого гремело на всю Москву, держит в подвале мясной холодильник? Вера даже не хотела думать о том, скольким девушкам здесь пришлось побывать за свой строптивый характер и острый язык.
Пальцы на ногах начало покалывать.
— Господи, помоги, — тихий шепот между перерывами, пока пыталась согреть руки своим дыханием.
Происходящее походило на плохой сценарий какой-нибудь самоучки — чем хуже, тем лучше и Вера в этом сценарии хоть и играла главную роль, но, увы, ведущая в этой партии была не она. «Расходный товар» — как она сама себя назвала, и уже записала в ряды великомучениц. Она всего лишь расходный товар, как все остальные девочки, попавшие к Пряникову. Да даже не в этом соль — сколько было таких Пряниковых, которые мнили себя творцами человеческих судеб, распоряжались человеческими жизнями? Венец природы — не меньше. Десятки, а может тысячи. И оказаться в такой заварушке было делом случая и это хорошо, если тебя достанут из этого дерьма. А если нет?
Вера перестала чувствовать ноги ниже колена, но упорно не садилась на бетонный пол, боясь заморозить придатки. Хоть головой и понимала, что это не самое важное сейчас — главное выжить.
Все люди, так или иначе, когда-нибудь смотрели криминальные сводки, и думали — со мной такого не случится. Ну, думали же?
Вера, закусив ноготь с волнением следила за новостями в прошлом году, когда пропала фотомодель, фамилия у нее еще такая смешная была — Ресничкина. Села в машину к мужику и больше ее никто не видел. Две недели полоскали, а потом нашли — изнасилованную и задушенную в канаве, возле трассы. Красивая такая была. Молодая, чуть постарше Веры. Она еще тогда возмущалась: как можно было сесть к незнакомому мужику в машину, еще и одной. Она бы никогда не села, поэтому с ней такое никогда не случилось бы. А оно вон как получилось — неосторожное знакомство и ты уже отмораживаешь придатки в мясном цеху.
Дверь неожиданно открылась и Вера, которая уже сидела, прижавшись спиной к выходу,
— Ну что, Снегурочка, подумала над своим поведением? — Вован, почти брезгливо толкнул ее носом кроссовка, пока Вера свернулась калачиком, тихо постанывала, — Пошли, Альберт Евсеевич сказал, что больше нет смысла тебя мариновать.
Обратно в гримерку ее втащили в абсолютно таком же состоянии, что и Катеньку. И она была готова согласиться на все, лишь бы снова не в холодильник. Ее, кстати, уже и не спрашивали, Антонина молча натянула на нее новые трусы, показательно, почти перед носом, отрывая бирку, колготки в мелкую сетку. Сорвав задубевшее полотенце, тоже не встретила сопротивления — Вера, молча, стояла, опустив руки, пока женщина «уложила» ее грудь в ярко-розовый корсет, затягивая его на спине.
— Какие вы все послушные после карцера, загляденье, — Антонина бросила на Веру взгляд, пока помогала девушке натянуть короткую балетную пачку, такого же противного розового цвета. Судя по всему, она была тупо для красоты, потому что со своей главной функцией — прикрыть жопу, она явно не справлялась, предоставляя возможность любому желающему оценить новые трусы.
— Почему вы ему помогаете? — тихо, еле шевеля губами, просила Вера, когда Антонина накручивала итак вьющиеся волосы девушки на плойку. Поймала свое отражение в зеркале.
«Потасканная» — как бы сказала Самохина. Как сейчас не хватало ее уверенности в себе. В окружающих людях. В собственной жизни.
Желание опустить руки росло с каждой минутой, с каждым мазком тональника, туши и помады.
Действия были такими отточенными, что Вера не сомневалась — Антонина Игоревна часто вот так собирала девчонок на торги.
Было отвратительно, до тошноты. Вера смотрела на себя в зеркало и не узнавала. Как все-таки одежда и макияж могли сделать из нормального человека проститутку. Если бабушка увидела, ее бы снова свалил инфаркт, стопудова.
— Обувайся, — женщина вручила Вере пару открытых туфель на высоченной шпильке, наблюдая, как та послушно их надела, — Выглядишь потрясно.
— Я выгляжу как шлюха, — огрызнулась Вера, продолжая рассматривать себя в зеркало.
— Как дорогая шлюха, стоит заметить, — спокойно поправила Антонина, взбивая рыжие кудри пальцами, — Для Корфа будешь танцевать вместе с подругой своей. Мой совет — мельтеши перед ним почаще, и будет тебе радость. У нас ведь тут девочки — каждая сама за себя, кто покруче выгнется, тому, и дяденька побогаче достанется. Не упускай возможность.
— Спасибо за ценный совет, — Вера немного «оттаяла», снова начиная язвить.
— Всегда, пожалуйста, Эльза, — Антонина сделала вид, что не заметила, как изменился тон девушки, улыбаясь, поправляя ее волосы перед выходом, — Алик ждет за дверью.
— И куда мы?
— На Олимп, прямиком к звездам.
Как Вера не пыталась храбриться, когда завели в отдельную кабинку — сердце ухнуло вниз. Пятеро мужчин сидели полукругом, что-то возбужденно обсуждали, звенели вилками, смеялись, курили. Ничего нового, конечно, для себя Вера не увидела — во всех развекательно-питейных заведениях обстановка была одна и та же. Но сам факт, что мужчины были чужие, пугал Клинкову до коликов в животе.