Королева дождя
Шрифт:
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Утром в день отъезда Анны «лендровер» миссии Лангали стоял у дверей дома, ожидая ее. Чемодан фирмы «Луи Виттон» был привязан на крыше вместе с медицинской сумкой и микроскопом. Два узла с вещами Стенли громоздились на заднем сиденье. Оставшееся место занимали медицинские препараты и оборудование, а также множество корзин, птичьих клеток, горшков, посуды, одеял и тканей, принадлежавших Стенли и его жене Юдифи. Она тоже решила уехать из Лангали в этот день, намереваясь пожить у матери в деревне, расположенной на полпути до Джермантауна, пока новая станция не начнет работать и муж сможет забрать
Когда пришло время прощаться, все жители станции и деревни столпились возле «лендровера». Анну, Стенли и Юдифи окружили близкие люди: Ордена с Кейт на руках; напряженные Майкл и Сара; Тефа, Барбари и Эрика.
Разговор получился принужденным и немногословным. Сара напомнила Анне, что Ордена поставила в машину корзину с едой и что на заднем сиденье находится термос с горячим чаем. Когда она говорила, губы у нее дрожали. Анна стояла, опустив глаза, не в силах встретиться с подругой взглядом. Майкл подозвал Стенли, и они, обойдя «лендровер», остановились за ним.
— Знаешь, механик из Мурчанзы так и не починил топливный насос, — сказал Майкл. — Если он перестанет работать, просто покачай штифт взад-вперед.
Стенли кивнул.
— Разве я уже не делал этого, и не раз? — отозвался он.
— Да и шины порядком облысели, — добавил Майкл. — Впрочем, ты в курсе.
Анна смотрела, как Стенли стоит и внимательно слушает. У нее словно гора с плеч свалилась при виде его знакомой фигуры, маячащей возле обшарпанного серого «лендровера», в котором она так много поездила. По крайней мере, хоть кто-то и что-то, к чему она привыкла, останутся с ней.
Прощание вышло коротким. Ни Анна, ни Сара, ни Майкл не обещали навещать друг друга и даже писать письма: мысль о том, чтобы довольствоваться этим жалким подобием общения, после того как они жили одной жизнью, была слишком болезненной. Время отчаянных объятий миновало. На виду у африканцев миссионеры обменялись рукопожатиями и улыбнулись, сдерживая слезы. Только маленькая Кейт не желала подчиняться правилам: она забилась в руках няни, протягивая ручки к Анне.
— Нанна! Нанна! — звала она.
Анна поцеловала и обняла ее — быстро, не смея задерживаться, — и отстранилась. Ребенок заплакал.
Уезжающие сели в «лендровер»: Стенли — за руль, Анна — на соседнее сиденье, Юдифи — сзади, возле своих кур. Когда заработал двигатель, Кейт возмущенно закричала. Она часто поступала так, когда видела, что кто-то уезжает на «лендровере», — обычные детские капризы. Но в этот момент такое открытое проявление чувств воспринималось как издевательство над теми, кто с каменными лицами стояли рядом, скрывая свою боль.
Машина выехала за пределы станции. Анна смотрела прямо перед собой, но перед мысленным взором возникало то, что стало для нее родным: дом миссии, на окнах которого висят занавески с изображениями бумерангов, а на подоконниках стоят горшки с геранью; гостевая спальня, которую она до сих пор делила с Кейт, своей маленькой крестницей, умевшей смеяться и плакать, не просыпаясь. И Стенли, и Юдифи обернулись, чтобы в последний раз помахать рукой на прощание. Но Анна не оборачивалась — просто не могла.
Какое-то время до них еще доносился плач Кейт, хорошо слышимый, несмотря на увеличивающееся расстояние. Но постепенно он затих вдали…
Анна сидела, оцепенев, ничего не слыша. Она кожей чувствовала чемоданы, узлы и
И никогда не вернется домой.
От этой мысли ее пронзила острая боль. Она чувствовала, как боль раздувается в ее теле, словно страшная опухоль, выбивает воздух из легких, не дает дышать. Она попыталась думать о Юдифи, надеясь, что это поможет отогнать мрачные мысли.
— Вы будете рады снова увидеть свою мать? — спросила она на суахили, глядя через плечо на африканку.
Юдифи неуверенно кивнула.
— Вы будете скучать по своему мужу?
Еще один кивок, такой же неуверенный. Анна поняла, что должна была хорошенько подумать, прежде чем задавать такие личные вопросы. В конце концов, они ведь практически незнакомы.
Анна покосилась на Стенли. Его лицо было ей хорошо знакомо: мелкие черты, тонкие кости, умные глаза, — и все же она понимала, что фактически он, как и Юдифи, для нее чужой человек. Она даже не знала, как он на самом деле относится к тому, что ему пришлось покинуть Лангали. Когда она спросила его, нравится ли ему план, ему хватило такта сказать, что он вполне доволен. Анна могла только догадываться, как африканец в действительности относится к тому, что его жизнью и жизнью его жены распоряжается миссия. Белый епископ в далеком городе.
Епископ Уэйд. Человек, который отправил Анну в Лангали, а затем безжалостно вырвал ее оттуда.
Но Майкл просил его об этом!
Во всем виноват Майкл.
Анна склонила голову и потерла ладонями лоб, словно пытаясь стереть эту мысль. Но вопросы, как бы она ни хотела избежать их, всплывали при малейшем поводе, мрачные и сердитые. Почему Майкл даже не попытался обсудить сложившуюся ситуацию с ней и с Сарой? Они бы, конечно, сумели убедить его, что такое решение слишком радикально. Что нет никакой нужды в том, чтобы отсылать Анну из Лангали.
«Но, возможно, — сказала себе Анна, — он прав». Возможно, в том, как они жили, все вместе, действительно было что-то опасное, что-то порочное. Три миссионера в Лангали…
Анна знала: Майкл считал, что совершил грех, — не во плоти, а в сердце и голове, но это ничуть не лучше.
«А Я говорю вам, что всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем» [9] .
Анна невольно спросила себя, желала ли она Майкла в таком греховном смысле. Вопрос казался простым, но она поняла, что ответить на него не сможет. Она была молодой здоровой женщиной, и мужчина был ей очень нужен. А Майкл — единственный мужчина ее типа из всех, кого она когда-либо встречала. Так стоит ли удивляться, что, представляя себе любовь, представляя себе мужа, она невольно думала о нем, а перед глазами всплывало именно его лицо? И что она любила его. Нежно и глубоко. Оглядываясь назад, Анна видела, что между нею и Майклом возникла близость. Но это была тройственная близость, включающая и Сару. В каком-то смысле Сара была ее сердцем — именно она связывала их. Их отношения были такими теплыми, такими близкими — такими замечательными! Ну почему им суждено было разрушиться? И кто виноват в этом? Кто виноват…
9
[9]Мф. (5:28).