Королева эльфов. Зловещее пророчество
Шрифт:
Эльф удивленно посмотрел на перепачканную кровью звездную сталь. Носить его в качестве амулета?
— Спасибо тебе за то, что хотела помочь.
— Ты заслужил. Ты не похож на Эмерелль. Хотелось бы мне однажды заслужить любовь такого, как ты. Я уверена, судьба тогда не занесла бы меня сюда.
— Она отпустит тебя. Я с ней поговорю.
Газала одарила его меланхоличной улыбкой.
— Нет, не отпустит. Я знаю, что сейчас ты пойдешь к ней.
Я даже знаю, о чем ты будешь с ней говорить.
Неприятно,
— Зачем ты звала меня, если и так знала, какое решение я приму?
— По двум причинам. У тебя должен быть выбор, и ты должен твердо знать, какие возможности у тебя есть. — Она опустила взгляд.
— А какова вторая причина?
— Совершенно эгоистичная. — Газала смотрела на него странно. Печаль исчезла из ее взгляда. Сейчас прорицательница казалась сдержанной. — Я хотела встретиться с человеком, отдавшим жизнь ради любви. Ты не Олловейн, но тот, кто думает, что ты не рыцарь, не знает тебя.
— Я… — Фальрах смущенно откашлялся. — Тогда я пойду. Я…
— Иди же к ней. Этой ночью ты будешь нужен ей. Ты найдешь ее в старой крепости, в кохмнате ее матери. Там, где лежала моя записка. И еще кое-что. Скажи лутину, что ночью по долине бродят существа, с которыми он наверняка не захочет встречаться. Он у конюшен и размышляет о том, стоит ли присоединиться к пирующим серокожим.
Эльф кивнул. Что сказать еще, он не знал. Фирац отступила на шаг. Фальрах расценил это как требование уйти. Поэтому он повернулся и побрел сквозь темную воду, залившую тронный зал.
— Фальрах!
Он удивленно оглянулся. Газала стояла на краю островка.
Бесконечно одинокая.
— Я знаю, что ты обманул меня. Обломок лежал пустой стороной вверх. Я видящая. И мой дар заключается в том, чтобы знать.
Он откашлялся. Раньше его было сложнее сбить с толку.
— Все уже сказано, Фальрах. Можешь уходить с чистой совестью. Я не рассержена из-за того, что ты солгал. Напротив.
Твоя ложь еще больше расположила меня к тебе. Желаю счастья…
— Ты могла бы пойти со мной.
Она покачала головой.
— Нет. Я не могу. В эту ночь я жду еще одну посетительницу. — Фирац отвернулась.
Фальрах посмотрел, как она опустилась на колени, а затем начала собирать окровавленные обломки мечей. Она уже не смотрела на гостя. И только уходя, он почувствовал ее взгляд на своей спине.
Выйдя из туннеля, он направился по прямой дороге к старой крепости. Прислушивался к весело горланящим серокожим. Вскоре песня джунглей заглушила шум празднества. Он чувствовал себя немного растерянным. Эльф радовался тому, что до крепости далеко. Так можно было еще раз обдумать решение. Он попытался разыграть ситуацию, словно партию в фальрах. Обдумал цель. И все стало как раньше. Он отчетливо увидел перед собой ходы, которые
В этом его дар!
Лутин действительно стоял на дороге перед крепостью и смотрел вниз, в долину.
— Не ходи к серокожим.
— И почему же я не должен этого делать, брат Олловейн? — раздраженно поинтересовался лисьемордый.
Фальрах проигнорировал то, что малыш по-прежнему отказывался называть его настоящим именем.
— Там, внизу, в долине затаилось нечто, что готово съесть даже мохнатого лутина.
— Я не настолько глуп, чтобы идти мимо пруда с крокодилами.
— Это твое решение, Никодемус. Я просто передал послание.
Кобольд презрительно засопел.
— Чье послание?
— Это совет видящей. — Фальрах заметил, что шерстка у малыша встала дыбом.
— И где же я должен быть вместо этого? Я больше не намерен входить в тот мрачный зал, полный мертвецов.
— Как насчет конюшен? Они вроде ничего.
Лутин негромко выругался.
— То, что подходит парочке крылатых кобыл, и то, что нравится мне, к сожалению, не вполне совпадает.
Фальрах устал от этого разговора.
— Как уже было сказано, тебе решать, — произнес эльф и вошел в ворота старой крепости.
Пересекая невидимую тропу альвов, проходившую через двор, он почувствовал легкое покалывание на коже. Подумал, каково было бы сыграть с Фирац партию в фальрах. Можно ли победить того, кто знает все ходы наперед? В принципе, он мог понять, почему Эмерелль изгнала Фирац и ее сестру. Какому правителю понравятся подданные, которые видят насквозь все твои намерения? Не знал он и того, интриговала ли Фирац против Эмерелль. Наверняка газала очень ловко умела расставлять фигуры на доске.
Проходя через темный зал, он спросил себя, не является ли и он фигурой на шахматном столе. А затем услышал Эмерелль.
Она металась взад-вперед по комнате своей матери.
Несмотря на то что эльф пытался двигаться бесшумно, он услышал, как замерли ее шаги, едва он вышел в коридор перед комнатой.
— Я хочу побыть одна! — резко бросила поверженная.
Раньше такой от ворот поворот только раззадорил бы его. В этом он изменился. Входя в дверь, он чувствовал себя неуверенно. Эмерелль полностью контролировала себя.
Но влажные дорожки на потрескавшейся глине, покрывавшей ее лицо, выдали эльфийку. Нельзя сейчас уходить! Он нужен ей, несмотря на то что она никогда не признала бы это. И, глядя на нее, он понял, что принял верное решение.
Такова его судьба — умирать ради любви к ней. На это он обречен и во второй своей жизни.
— Я должен поговорить с тобой.
— О чем?
— Об Олловейне. Расскажи мне о нем. Что было в нем такого выдающегося? Что было в нем такого, что он стал близок тебе?