Королева фей (фрагмент)

Спенсер Эдмунд

Они являли царские короны,

Как будто судьбы к венценосцам благосклонны.

44 Теснился разный люд со всех сторон

Из всех племён в шумливом пёстром стаде;

Всех привлекал величественный трон,

К нему рвались, томились по награде

Пришельцы, и сияла в каждом взгляде

Владычица, достойная похвал,

На троне в ослепительном наряде,

Который, несомненно, затмевал

Всех тех, кто царствовал и кто торжествовал.

45

Изысканным пленяло обаяньем

Её лицо, чьи нежные черты

Очаровали зрителей сияньем,

Но то был блеск поддельной красоты;

Служанка соблазнительной мечты,

Искусство лик её разрисовало,

Преступную утрату чистоты

Своими ухищреньями скрывало

И незадачливых влюблённых зазывало.

46 Пленительная, восседая там,

Держала цепь всемирного разлада,

Один конец привязан к небесам,

Другой касался сумрачного ада;

Вот что желанно для людского стада!

Когда бы только в руки цепь далась!

Её звено - для смертного награда.

Красавица Гордынею звалась.

Взирала на неё толпа и ввысь рвалась.

47 Тот пользовался суетным богатством

И прибылью, чтобы повыше влезть,

Тот ближнего, пренебрегая братством,

Отталкивал, тот уповал на лесть,

Тот выдавал ничтожество за честь;

Но каждый своенравно вверх взбирался;

Тому, кто выше влез, грозила месть;

Один другого сталкивать старался,

За новую ступень свирепо каждый дрался.

48 Сие столпотворение узрев,

Спросил Гюйон, какой же смысл в погоне

За высотой, откуда этот гнев

И ярость при негаданной препоне.

Сказал Маммон: "Красавица на троне -

Моя обворожительная дочь;

Почёт и слава у неё на лоне,

Достигнуть их любой из вас не прочь,

Но в этом без неё вам преуспеть не в мочь.

49 Филотиме` прекрасная зовётся,

Она под этим небом лучше всех;

Мнит недруг, что сияние прервётся

И омрачит её зловредный грех;

Пускай богам претит её успех,

Завистливые нам смешны потуги;

Захочешь - и сподобишься утех!

Я дочь мою отдам тебе в супруги,

И все приобретёшь ты на земле заслуги".

50 Вновь рыцарь возразил: "Мерси, Маммон;

Я восхищён твоею дружбой лестной,

Но не по мне такой высокий трон,

Супруги недостоин я небесной;

Природой ограничен я телесной

И вынужден блюсти земной закон;

Боюсь я только участи бесчестной.

Я с женщиной другою обручён;

Измена чёрная - для

рыцаря урон".

51 Маммон едва сдержался, разъярённый,

Героя искушая невпопад;

Дорогою, во мраке проторённой,

Он рыцаря повёл в роскошный сад,

Который был растеньями богат,

Но не сулил при этом сладких брашен;

Дарам подобным человек не рад;

Там в чёрное был каждый лист окрашен,

И каждый был цветок для смертного там страшен.

52 Напоминая замогильный мрак,

Рос кипарис, печальный, как руина,

Там горький колоцинт, снотворный мак,

Эбен и чемерица и сабина,

Цикута, смертоносная причина

Афинского позора; пил Сократ

Цикуту; отвратительна кончина,

Но не страшна тому, кто вверить рад

Был мудрость Критию, свой драгоценный клад.

53 Тот сад любим царицей Прозерпиной,

И было в том саду осенено

Серебряное креслице вершиной

Раскидистого дерева; оно,

В потустороннем укоренено,

Царицу ада нежно прохлаждало,

Невиданной листвой облечено;

Так дерево царице угождало

И прихотливую плодами услаждало.

54 Никто не видел яблок золотых;

Лишь тот, кому, бестрепетный в служенье,

Однажды Геркулес доставил их,

Убив Ладона в яростном сраженье,

А также тот, кому расположенье

Судьбы узреть позволило на миг

Плод золотой в стремительном движенье:

Метнул его эвбейский чаровник

И Аталанту быстроногую настиг.

55 Так вот где плод налился превосходный,

Что страстному Аконтию помог

Любовью увенчать свой пыл бесплодный;

Отсюда соблазнительный бросок

Лукавой Аты; здесь могучий рок

Взлелеял плод, прельстив своей игрою

Богинь, дабы пристрастный пастушок

Любовь избрал, так что пришлось герою

Годами штурмовать воинственную Трою.

56 Гость между тем бросал за взглядом взгляд

И рассмотреть пытался зорким оком,

Как золотые яблоки висят

На ветках, чтобы ветки ненароком

Склонялись под чернеющим потоком,

Который ослепительно кипит

В неистовстве безудержно жестоком;

Загробная река звалась Коцит;

В ней грешная душа отчаянно вопит.

57 И над потоком рыцарь наклонился,

И он увидел, как злосчастный люд

Средь скорбных волн в отчаянье теснился;

Выныривать им бесы не дают.

И каждый страж безжалостен и лют,