Королева Камилла

Таунсенд Сьюзан

На пододеяльнике принца Филипа стоял штемпель: «Имущество ИФБ. Не подлежит выносу». Как будто кому-нибудь захочется красть этот ужас, подумала королева, разглаживая серый, застиранный хлопок.

Принц Филип открыл глаза и простонал:

– Лилибет, он пытал меня биографией Сталина.

Баньян взревел:

– А разговаривая, когда я пытаюсь слушать, он нарушает мои права человека. Если он не перестанет, я дойду до Европарламента.

– Ах ты мое сердечко, – прошептала королева, вглядываясь в изможденное лицо

и высохшие руки мужа. – Ты ел что-нибудь?

– Не могу есть, – просипел Филип.

– Он не может удержать ни вилку, ни нож, да и с ложкой-то кое-как, – пояснил Баньян.

На тумбочке Филипа стоял поднос. Королева сняла крышку с тарелки. В середине тарелки застыла лепешка какого-то серого месива, рядом – горстка серой картошки. По краю тарелки разбежались немногочисленные и вялые кубики овощей. Королева передернулась и опустила железную крышку на место. Взяв холодные руки мужа в свои, она внимательно оглядела его. Филип оброс и был все в той же пижаме, что и три дня назад, когда королева навещала его в последний раз.

– Я вечером хотел чуток попоить его водой, да не смог подобраться в этой каталке, – сказал Баньян.

– А звонок? – спросила королева, встревоженная подтекстом этого сообщения.

– Я звонил, но никто не пришел, – ответил тот – Никогда не приходят.

Шанталь, перестилавшая постель Баньяна, подняла голову и прокомментировала:

– Ночные дежурные просто ленивые суки.

Королева отвернула одеяло и обнаружила, что пижама на Филипе мокрая. Стараясь умерить его смятение, королева сказала:

– Я поменяю тебе пижаму, дорогой. Кажется, ты пролил воду в постели.

В узком шкафу, отведенном Филипу, она нашла комок непарных пижамных курток и штанов. Все они были чужие. Когда они с Шанталь стащили с Филипа пижаму, обеих ужаснули страшные пролежни. Пятки, ягодицы и локти у Филипа были огненно – красными.

– Здесь всем на нас нассать, миссис Виндзор, – сказал Баньян.

– Гарольд, вы несправедливы, – возразила Шанталь. – Я ж сходила в библиотеку, принесла кассету со Сталиным, а?

– Я просил биографию Маркса! – заорал в ответ Баньян.

– Женщина в библиотеке сказала, что они оба коммуняки и вы не будете возражать.

– Шанталь, будь добра, позови сюда миссис Хедж, – попросила королева. – И принеси, пожалуйста, свежее постельное белье на смену, ладно?

Пока королева мыла и смазывала кремом иссохшее тело мужа. Баньян заговорил:

– Мы живем в суровые времена, миссис Виндзор. Помните пятидесятые? – Не дожидаясь ответа, он продолжал: – Летом было жарко, зимой холодно. Нам, детям, давали бесплатное молоко и апельсиновый сок. Министерство здравоохранения заботилось о нас от колыбели до могилы. И работы было навалом и для папы и для мамы. По радио крутили песни, под которые можно танцевать. И никаких клятых подростков в помине не было. Про стресс и слыхом не слыхивали. Если у тебя

на плечах имелась голова, мог поступить в университет, и это ни пенни не стоило родителям. Воинскую повинность отменили, а если ты попадал в больницу, уж главная медсестра, блин, заботилась, чтобы ни у кого из больных не было, мать его, пролежней.

Миссис Хедж наполовину всунулась в дверь, наполовину осталась в коридоре, будто дела огромной важности и срочности не позволяли ей целиком войти в комнату.

– Вы хотели меня видеть? – спросила она.

– Миссис Хедж, состояние моего мужа ухудшилось, – сказала королева.

– И в чем же? – спросила та.

– Если бы сейчас были пятидесятые, вас уже выпихнули бы на улицу, миссис Хедж, – констатировал Баньян.

Тут вошла Шанталь со свежими простынями.

Глянув на пролежни принца Филипа, миссис Хедж сказала:

– Я не отвечаю за медицинскую помощь. Я попрошу дежурного врача, доктора Гудмэна, зайти.

– Насколько вам должно быть известно, миссис Хедж, – сказала королева, – доктор Гудман лишен права медицинской практики из-за вопиющей некомпетентности. Пару дней назад я видела, как он пьет бургундское из бутылки на крыльце Грайсовой распивочной.

Шанталь приобняла королеву:

– Я присмотрю за принцем Филипом. Прослежу, чтобы его кормили, и намажу кремом попу и все прочее.

– Я внесу в журнал происшествий, что вашему мужу была предложена помощь медперсонала, но вы от его имени отказались, – сообщила миссис Хедж.

Она удалилась, а королева и Шанталь облачили Филипа в чистую пижаму и перестелили постель.

– Я бы с радостью забрала его домой, – посетовала королева, – но сама видишь, Шанталь, нам пришлось поднимать его вдвоем. Он мужчина высокий, а я коротышка.

Шанталь повернула термостат на радиаторе и выкатила Баньяна в коридор:

– Давайте подождем в холле, пока комната нагреется.

Оставшись вдвоем с мужем, королева заговорила:

– Дорогой, мне нужен твой совет. Ты не будешь особенно против, если я захочу отречься от престола?

Принц Филип слегка повел головой. В этом движении нельзя было однозначно признать отрицание, но и явного согласия в нем тоже не просматривалось.

Королева дождалась, пока герцог уснет, и лишь тогда сочла, что может отправиться домой.

11

Все утро Сынок Инглиш вместе с командой советников проторчал в зале совещаний в штаб – квартире новых консерваторов. Они корпели над сценарием первого рекламного ролика для партии. Комнату с низким потолком заливал яркий свет. Окна были плотно закупорены, а от кондиционера немилосердно дуло. Послали за бутербродами, и, к отвращению Сынка, все они оказались с майонезом. Наконец, в половине первого готовый сценарий распечатали и раздали для окончательной правки.

<