Королева Кастильская
Шрифт:
– Я… я родила тебе мальчика… – прошептала Изабелла.
– И ты обязательно поправишься! – упрямо произнес Эммануил.
Но обе Изабеллы ничего ему не ответили, потому что обе знали – ложь не сможет их утешить.
– Я так устала, – прошептала королева Португалии. – Сейчас… сейчас я умру. Прощайте…
Королева Испании сделала знак священникам, чтобы те подошли к постели дочери. Она понимала, что наступила пора последнего обряда.
Она видела глаза священника и видела попытки дочери повторить необходимые молитвы… и при этом думала: «Это неправда! Это
Однако она знала, что это – правда.
С каждой секундой Изабелла слабела все больше и больше, и всего через полчаса после того, как родила маленького Михаила, она скончалась.
КОРОЛЕВСКИЙ ДВОР В ГРАНАДЕ
Колокольный звон извещал о смерти королевы Португалии. Всю Испанию волновал один вопрос:
– Что происходит в королевском доме?
Королева лежала совсем больная от горя в темной опочивальне. Народ понял, что она впервые не выдержала постигшего ее горя.
По дворцу ходили люди во власяницах, которые заменили им одежду – так было и во время траура в связи со смертью Хуана. Что всех ожидает в будущем? – спрашивали они себя. Маленький Михаил, как и предполагали, оказался болезненным ребенком. Он был капризен и раздражителен, может быть, плакал по матери, которая умерла ради того, чтобы он появился на свет.
Катарина сидела с Марией и Маргаритой, они шили рубахи для бедняков. Маргарита думала, что, может быть, этим добрым делом им удастся предотвратить следующее несчастье, хоть как-нибудь задобрить Провидение, которое, казалось, твердо решило покарать их.
От грубой ткани у Маргариты чесались руки. Она вспоминала жизнерадостную Фландрию и понимала, что в Испании никогда не будет счастлива.
Она взглянула на маленькую Катарину, склонившуюся над работой. Та переживала очень сильно, гораздо сильнее, чем Мария. Теперь девочка думала о горе матери и страстно хотела находиться рядом с ней и утешать.
– Все пройдет, милая, – успокаивала ее Маргарита. – Люди не могут вечно пребывать в горе и скорби.
– Ты так думаешь? – с надеждой в голосе спросила Катарина.
– Я знаю и сама убедилась в том.
– Ты хочешь сказать, что больше не горюешь о смерти Хуана и малыша?
– Я буду горевать о них всю оставшуюся жизнь, но в первые дни я ни на миг не расставалась со скорбью. Теперь же иногда бывают минуты, когда я на какое-то время забываю о своем горе. Это неизбежно, дорогая. Такова жизнь. То же будет и с твоей матерью. Она снова начнет улыбаться.
– Так много горя и несчастья обрушилось на нас, – тихо произнесла Катарина.
Мария подняла голову от работы.
– Вот увидишь, будет еще очень много хорошего. Так устроена жизнь, – твердо сказала она.
– Мария права, – подтвердила Маргарита.
Катарина вернулась к шитью, однако она не видела грубого материала – все расплывалось у нее перед глазами. Сейчас она думала о себе как о жене и матери. В конце концов, радости материнства стоят того, что приходится ради них
Так они сидели и шили в молчании, пока наконец Маргарита не встала и не вышла.
В своих покоях Маргарита увидела двух фламандских служанок, которые с мрачным видом смотрели в окно.
Когда она вошла, женщины тут же вопросительно посмотрели на нее, но выражение их лиц не стало веселее.
– Я все знаю, вам надоела Испания, – проговорила Маргарита.
– Ах! – воскликнула младшая. – Все эти скучные, печальные горы, гнетущие, бесконечные равнины… и что еще хуже – унылый народ!
– С этим народом случилось очень много такого, от чего он стал унылым и невеселым.
– Они рождены безрадостными, Ваше Высочество. Кажется, что они боятся смеяться или танцевать, как это делают все люди. Они излишне цепляются за свое чувство собственного достоинства.
– Если мы поедем домой… – начала Маргарита.
Лица обеих женщин озарились радостью. Маргарита поймала их на этом. И тогда она подумала: «Я начну забывать о всех несчастьях в том случае, если уеду из Испании».
– Если мы поедем домой, – повторила она, – это, по-видимому, будет самым лучшим из всего, что мы можем сделать.
Фердинанд стоял возле постели жены и глядел на нее сверху вниз.
– Ты должна взять себя в руки, Изабелла, – говорил он. – Народ проявляет беспокойство и тревогу.
Изабелла взглянула на мужа; ее глаза были совершенно пустыми от горя.
– По стране распространяется нелепая легенда. Я слышал всякие разговоры о том, что мы прокляты и Господь отвратил от нас свой лик.
– Я начинаю задавать себе вопрос – может, это правда, – прошептала королева.
Она приподнялась на кровати, и Фердинанд был потрясен ее видом. Изабелла постарела по меньшей мере лет на десять. Как она изменилась! В эту минуту Фердинанду подумалось – а не ожидает ли их семью еще один удар – смерть самой королевы.
– Сначала сын, – пробормотала королева, – а теперь дочь… О, Всемогущий Господь, как мог ты совсем позабыть обо мне?!
– Замолчи! Ты не в себе! Прежде я никогда не видел тебя в таком состоянии.
– Прежде ты никогда не видела меня пораженной таким несчастьем.
Фердинанд с силой ударил правым кулаком о левую ладонь.
– Мы не можем допустить, чтобы распространялись подобные глупые слухи! Если это произойдет, мы навлечем на себя еще какое-нибудь несчастье. Изабелла, нам нельзя сидеть и горевать, мы не можем предаваться размышлениям о постигших нас потерях. Я не доверяю новому королю Франции. Я бы предпочел этому Людовику XII Карла VIII. Людовик коварен и уже заключает соглашения с итальянцами, и нам отлично известно, с какой целью он это делает. Что касается Папы, – это хитрец. Я не доверяю Родриго Борджа. Александр VI скорее государственный деятель, нежели церковник, и кто может предсказать, на какие уловки пойдет этот человек? Изабелла, прежде всего мы – суверены, и только потом – родители.