Королёва - королева демонов
Шрифт:
– Сама посмотри, да? – мне протянули замызганную тетрадку.
По глумливой ухмылочке, искривившей тонкие, неприятные губы Аслана, сразу поняла, что дело не чисто. А когда взглянула на цифры, едва не задохнулась от злости и негодования. Похоже, в этот раз на каждую коробку цепляли гири не меньше ста грамм. Сумма впечатляла. Чтобы покрыть такую недостачу, мне придется работать бесплатно месяц, а я уже задолжала квартирной хозяйке. Хотя, о какой квартире речь? Все, что я могла себе позволить, продав свою квартиру и расплатившись за напрасное лечение второго мужа после его смерти, это клетушка
Мама умерла еще раньше, оставив покосившийся домик в непродаваемом месте далекого районного центра. Отца всегда считала космонавтом, который всю мою жизнь бороздил где-то просторы неизведанного космоса, так и не узнав, что на Земле у него растет дочь. А все иные родственники оказались настолько дальними, что даже связи с ними я не поддерживала. Впрочем, и они не горели желанием. Поэтому, собственно, и поддержать меня было абсолютно некому.
Как бы я не крепилась, и старалась не раскисать, но сейчас слезы сами навернулись на глаза. От безысходности, наверное. Жизнь собачья! Стоит только нос из конуры высунуть, как тебя каждый прохожий, так и норовит пнуть в бок сапожищем.
– Ну, Нина, - похотливо усмехнулся Аслан, подходя ко мне ближе. – Подумаешь, ошиблась, да? С кем не бывает?
И его рука легла на мой зад. Вот откуда ветер дует! Хозяин лежалых скумбрий с самого первого дня донимал намеками и даже открытыми предложениями фривольного содержания, но я мягко и настойчиво всегда отказывала, переводя разговор в шутку. Последнее время Аслан, казалось, забыл о моем существовании, донимая придирками и вот такими внезапными ревизиями. А нет, он и не думал от меня отступаться. Видимо, почувствовал себя крутым охотником, загоняя глупую дичь в расставленные силки. И чего, спрашивается, привязался? Я хоть и выглядела в свои 32 все еще привлекательно, но уже давно потеряла интерес к жизни, которая била нещадно, больно и целенаправленно, забирая всех, кого я осмеливалась полюбить.
Возможно, вызывай «рыбник» симпатию, все могло бы сложиться по-другому, но Аслан будил во мне лишь неприязнь, брезгливость и желание держаться подальше, а по возможности совсем далеко друг от друга.
Мужчина склонился, обдав чесночным дыханием, и сжал через плотную ткань джинсов мою задницу. В этот момент во всем огромном зале рынка остались лишь мы, и кричать, звать на помощь было бесполезно.
– Все решаемо, да? – заявил он, явно рассчитывая на сговорчивость загнанной в угол жертвы. Не дождешься!
– Заготовки убрал! – рыкнула я, дернувшись в его руках, ощущая себя, словно в тисках.
Хотелось свободы и глоток живительного чистого воздуха. От запаха чеснока подташнивало, а тело дрожало от нервов и напряжения. Мужчина был сильнее и прекрасно об этом знал.
– А то что, Нина? – чувствуя себя хозяином положения, да и, чего греха таить, моей жизни в целом, ехидно поинтересовался Аслан.
– А то нечем будет детальку полировать! – зло выпалила я, кивнув на бугор в районе его ширинки, которым работодатель недвусмысленно терся о мое бедро.
– Ты сейчас сама, как я скажу, ее отполируешь, сучка! Еще спасибо скажешь и добавки
Да катись все к черту! Лучше уж под забором от голода умереть, чем терпеть подобное! Одна крохотная мысль в экстренной ситуации заставила принять правильное решение и успокоиться. Страх отступил, дрожать я перестала. Передо мной всего лишь мужчина. А я кто? Я – женщина! Если верить классикам – венец творения, а значит…
И я улыбнулась, призывно и ласково. Как бы ни был взвинчен работодатель, все же немного опешил от смены моего настроения. Хватка на ягодице ослабла, что позволило совершить один нехитрый прием, которому обучал меня еще первый муж. Никогда всерьез не думала, что такой навык сможет пригодиться. Я со всей силы ударила носком ботинка хозяина почивших кальмаров прямо в голень.
– Что творишь, идиотка, да?! – заорал Аслан и запрыгал передо мной на одной ножке.
Упс… Кажется, он еще больше разозлился. На его глаза медленно опускалась кровавая пелена ярости. Но теперь у меня было расстояние для маневра и несколько секунд на раздумья. Немного, конечно, но вполне достаточно, чтобы упереться спиной в прилавок и судорожно искать на нем что-нибудь тяжелое для отстояния чести девичьей, да и вообще для самообороны в целом.
Предмет, как на зло, никак не находился, а враг, перестав скакать зайцем, неумолимо приближался. Рыночные весы я отмела сразу. Даже в состоянии аффекта мне не поднять такую тяжесть. А больше ничего подходящего не находилось, пока рука не натолкнулась на мягкий полиэтилен пакета-майки, наполненного халявной овощной и фруктовой гнилью от Нияза.
– Допрыгалась, кыаз-за! – нарочито лениво окидывая меня взглядом, Аслан медленно подходил. Слишком неспешно. И без того тонкие губы превратились в ниточки, отчего его рот казался уродливой щелью.
– Не подходи! – честно предупредила я, уже отыскав у пакета заветные ручки.
– Давно бы сама дала, да? – неприятно ухмыльнулся король сардин и лососей. – Ломаешься, как целка, да?!
– Не подходи! – выкрикнула повторно, давая ему возможность отступить.
Предупреждению не вняли. Аслан сделал еще один шаг вперед, который и стал для него роковым. Я обрушила пакет со всем содержимым, коего оказалось немало, прямо мужчине на голову. Он закачался, но не упал. И тогда я добавила! А потом еще раз и еще… Пока работодатель не рухнул к моим ногам. Пакет порвался. На грязный пол рынка высыпались апельсины с чуть позеленевшим боком, вялая морковь, покатились подгнившие яблоки и картошка. Эх, да я на этом неделю жить могла.
Я медленно, но уверенно приходила в себя, а Аслан все еще не подавал признаков жизни. Так и лежал на боку, пождав к себе колени. Да, неотягощенные интеллектом всегда действуют на инстинктах, принимая в критических ситуациях максимально выгодное положение тела. А поза эмбриона, как утверждают психологи, дарит чувство покоя и защищенности. Вот только покой у него слишком затянулся. Неужели убила? Пришлось подойти и потыкать в него носком ботинка. Трогать руками было омерзительно.
– Э-эй! – неуверенно позвала я. – Ты живой?