Королёва - королева демонов
Шрифт:
Мужчина застонал и перевернулся на спину. Взгляд с трудом сфокусировался на мне, и рыбный магнат выдохнул:
– Дура, да?
По его лицу стекали остатки помидора и перезревшей, чуть подпорченной груши. Груши я любила. Только вот стоили они зимой баснословно. С моей зарплатой не позволить такую роскошь, а Нияз списывал их слишком поздно. Всегда тянул до того момента, пока груша едва не превращалась в кашу. Сегодня мне могло перепасть лакомство, а перепало лишь чувство гадливости и еще одно опустошающее разочарование.
Наверное, осознание именно этого стало последней каплей, переполнившей чашу терпения. Не важно, что
– Нинка! – взвизгнул он и начал шустро пятиться, опираясь на локти и задницу.
Ну, чисто рак! Ему бы еще панцирь и глазки навыкате. Хотя, с глазками поспешила. Чем ближе я подходила, тем сильнее они у Аслана выкатывались. От страха. Я чувствовала его липкий страх, и, признаться, чувствовала себя отмщенной.
– Нинка! Ты что творишь, да?! – в панике заголосило недоделанное ракообразное.
– Никогда! – я подошла к Аслану и, водрузив ему на живот ногу, подставила к горлу работодателя штакетину на манер шпаги. – Слышишь? Никогда не смей называть меня Нинкой! Для тебя, мразь, я – Нина Дмитриевна Королёва! Понял?
Я чуть надавила на палку, и у Аслана дернулся кадык – мужчина судорожно сглотнул.
– Понял, да! – прохрипел он.
– И еще. Если ты, еще хотя бы раз посмеешь, прикоснуться ко мне, я переломаю тебе все пальцы! Клянусь! – и, убрав ногу, отбросила палку.
Работодатель так и остался лежать с подсыхающей на физиономии фруктово-овощной жижей. Я же медленно стянула с себя нарукавники, халат и фартук, бросив все это в Аслана. Куртку надела на автомате, подхватила сумку и направилась прочь. Мне срочно нужен был воздух. Много-много воздуха.
– Нина Дмитриевна! – ехидный окрик заставил остановиться, но не обернуться. – Ты уволена! Пошла вон, да!
И повелитель безголового минтая расхохотался. Вот и все. То, чего боялась еще утром, случилось. Стало ли мне от этого хуже? Прислушалась к себе и с удивлением поняла, что нет, не стало. Наоборот, словно гора с плеч свалилась. И пусть впереди неминуемо ожидают проблемы, но решать их с открытым сердцем будет стократ проще.
– Подавись ты своим занюханным рынком! – выплюнула я, не оборачиваясь, и зашагала к выходу.
Меня ждала совершенно новая жизнь. Тогда я еще не подозревала, насколько новой она окажется. Сейчас же просто брела, почти не разбирая дороги. Даже мыслей особых не было, как и денег на транспорт. Кажется, на проездном осталась пара поездок. Можно податься на автобус и медленно ехать через весь город, наблюдая через окошко за жизнью других, более счастливых и удачливых людей.
Я остановилась на пешеходном переходе и стала ждать, когда же на светофоре загорится зеленый. Автобусная остановка совсем рядом - рукой подать, там можно спрятаться и от колючего, пронизывающего насквозь ветра, и от сыплющегося мелкой моросью дождя.
– Нинка! – голос, окрикнувший меня, показался смутно знакомым. Словно из иной жизни, давно закончившейся и от того кажущейся нереальной. – Нинка Королёва! Нина!
Обернулась, посмотрев на женщину, машущую мне рукой. Красивая, успешная и… все еще узнаваемая. Светка Самойлова – вторая, после Нины Королёвой, красавица дружного 10 «Б» класса, пламенно влюбленная в Димку Токарева. Таскалась за ним хвостом, а он
Даже на нашей свадьбе Светка сказала, что я недостойна Димки, а потом долго плакала в туалете. Когда мы с мужем переехали в город, Самойлова и туда последовала за моим Токаревым. А потом его не стало. Случайность, у «Газели», на которой он работал, отказали тормоза. Чтобы не наехать на группу детского сада, как раз переходящую в этот момент дорогу, он принял решение съехать с трассы. Крутой склон, мгновенное возгорание и моя первая трещина на сердце.
После Димкиной смерти исчезла и Самойлова. Я и думать о ней забыла, а она вот вспомнила. Даже узнала. Стоит у неимоверно дорогого автомобиля в шикарном меховом манто и приветливо машет рукой. Вот только взгляд недобрый, снисходительный что ли. Она не меня рада видеть, рада продемонстрировать свое превосходство на фоне моего ничтожества. Да плевать мне, если честно! Я, Светка, в отличие от тебя, все же была с ним счастлива, пусть и недолго. Но и тешить Самойловское превосходство совершенно не хотелось. Хватит с меня на сегодня потрясений. Для этого вся жизнь впереди.
– Вы обознались! – твердо произнесла я, зачем-то сунула руку в карман джинсов, нащупав странную монету, и, развернувшись, смело ступила на пешеходный переход, даже не посмотрев, сменился ли сигнал светофора.
Визг тормозов, удар, ослепляющая боль и абсолютная беспомощность, когда ты не только пошевелиться, но даже вздоха сделать не в состоянии. А мелкие, словно водяная пыль, капли дождя, попадают в распахнутые, почти ничего уже невидящие, глаза и стекают из уголков по вискам. Может это не капли вовсе, а слезы по так и не прожитым годам, по нереализованным возможностям, по неиспытанным чувствам? Умирать легко, если некому удержать вас в этом мире. У меня не осталось никого. Я теперь свободна. И я ухожу.
Свет померк, сознание уплывало. Уже на грани услышала голос Самойловой, испуганный и, кажется, искренний:
– Нина! Ниночка! Прости! Я всю жизнь тебе завидовала, но твоей смерти не желала никогда…
Счастливо оставаться, Светка Самойлова! Будь счастлива, а мне тебя прощать не за что.
И еще один голос. Он не говорил, а довольно смеялся, словно исполнилось его заветное желание. Где же я его могла слышать? Чуть хриплый, но мелодичный, так непохожий на все те голоса, которые мне довелось услышать.
Разноглазый незнакомец! Именно его монету по какой-то странной случайности сейчас сжимали мои холодеющие пальцы. Что ж… Похоже, его слова оказались правдой. Прощай, старый мир! Здравствуй, иной, новый!
Глава 2
Глава 2
Сознание пробивалось сквозь боль урывками. То возвращалось, то я вновь проваливалась в липкое, темное небытие. Очнувшись в очередной раз, поняла три простые истины. Первое - я жива. Второе - жутко хочется пить. Третье - тело словно сковало. Я не могла пошевелить ни рукой, ни ногой. Больше того, даже глаза открыть была не в состоянии. При этом болело сразу все. Жутко, до ярких вспышек под веками. Но как бы ни силилась, застонать не получалось. Не выходило даже прохрипеть. То ли от сухости в горле, то ли от загадочного оцепенения. Парализовало меня что ли?