Королева Марго
Шрифт:
— Да! Да! — крикнули двадцать голосов. — Да здравствует герцог Алансонский! Да здравствует король Карл!
— Я не король гугенотов, — побледнев от злобы, сказал Франсуа и, бросив косой взгляд на Карла, добавил:
— И твердо надеюсь никогда им не быть.
— Глупости! — сказал Карл. — А вам, Генрих, да будет известно, что я считаю все это весьма странным.
— Государь! — твердо ответил король Наваррский. — Да простит меня Бог, но можно подумать, что меня подвергают допросу.
— А если я вам скажу, что допрашиваю вас, —
— Что я такой же король, как вы, государь! — гордо ответил Генрих. — Что королевский титул дает не корона, а рождение, и что отвечать я буду только моему брату и другу, но никогда не стану отвечать судье.
— Очень хотел бы я знать, однако, чего мне держаться, хоть раз в жизни! — тихо сказал Карл.
— Пусть сюда приведут господина де Муи, — сказал герцог Алансонский, — и вы все узнаете. Господин де Муи, наверное, арестован.
— Есть среди арестованных господин де Муи? — спросил король.
Генрих вздрогнул от волнения и обменялся взглядами с Маргаритой, но это продолжалось одно мгновение.
Никто не отзывался.
— Господина де Муи нет среди арестованных, — объявил де Нансе. — Кое-кому из моих людей показалось, что они его видели, но они в этом не уверены.
Герцог Алансонский пробормотал какое-то богохульство.
— Ах, государь, да вот двое дворян герцога Алансонского, — вмешалась Маргарита, показывая королю Ла Моля н Коконнаса, которые слышали весь этот разговор и на сообразительность которых она считала возможным рассчитывать. — Допросите их — они вам ответят.
Герцог почувствовал нанесенный ему удар.
— Я сам приказал задержать их именно для того, чтобы доказать, что они у меня не служат, — возразил он.
Король взглянул на двух друзей и вздрогнул, увидав Ла Моля.
— Ага, опять этот провансалец! — сказал он. Коконнас грациозно поклонился.
— Что вы делали, когда вас арестовали? — спросил король.
— Государь! Мы беседовали на темы военные и любовные.
— Верхом? Вооруженные до зубов? Готовясь бежать?
— Отнюдь нет, государь; вы плохо осведомлены. Мы лежали в тени, под буком… Sub tegmine fagi.
— Ах, вы лежали в тени под буком?
— И даже могли бы убежать, если бы думали, что чем-то навлекли на себя гаев вашего величества. Послушайте, господа, — обратился Коконнас к легким конникам, — полагаюсь на ваше солдатское слово: как вы думаете, могли бы мы удрать от вас, если бы захотели?
— Эти господа и шагу не сделали, чтобы убежать, — ответил лейтенант.
— Потому что их лошади стояли далеко, — вмешайся герцог Алансонский.
— Покорнейше прошу извинить меня, ваше высочество, — ответил Коконнас, — но я уже сидел на лошади, а мой друг, граф Лерак де Ла Моль, держал свою под уздцы.
— Это правда, господа? — спросил король.
— Правда, государь, — ответил лейтенант, — господин Коконнас даже соскочил с лошади при виде нас.
Коконнас криво улыбнулся, что означало: «Вот видите,
— Ну, а эти две запасные лошади, два мула, сундуки, которыми они были нагружены? — спросил Франсуа.
— Да разве мы конюхи? Велите отыскать конюха, который стерег их, и спросите его!
— Его там не было! — сказал взбешенный герцог.
— Значит, он испугался и удрал, — отозвался Коконнас. — Нельзя требовать от мужика такого же хладнокровия, как от дворянина!
— Все время одни и те же увертки, — скрежеща зубами, рявкнул герцог Алансонский. — К счастью, государь, я предупредил вас, что эти господа уже несколько дней у меня не служат.
— Как, ваше высочество! Я имею несчастье больше не служить у вас? — воскликнул Коконнас.
— Э, черт возьми! Кому это знать, как не вам, сударь? Ведь вы сами подали в отставку в довольно наглом письме, которое я, слава Богу, сохранил и которое, к счастью, при мне.
— Ах! — воскликнул Коконнас. — Я думал, что вы, ваше высочество, простите мне письмо, написанное по первому побуждению, под горячую руку. Это было, когда я узнал, что вы, ваше высочество, собирались задушить моего друга Ла Моля в одном из луврских коридоров.
— Что вы говорите? — перебил его король.
— Я тогда думал, что ваше высочество были одни, — с невинным видом продолжал Коконнас. — Но потом я узнал, что трое других…
— Молчать! — крикнул Карл. — Теперь я осведомлен достаточно хорошо! Генрих, — обратился он к королю Наваррскому, — даете слово не бежать?
— Даю, ваше величество.
— Возвращайтесь в Париж вместе с господином де Нансе и оставайтесь под арестом у себя в комнате. А вы, господа, — продолжал он, обращаясь к двум дворянам, — отдайте ваши шпаги.
Ла Моль взглянул на Маргариту. Она улыбнулась. Ла Моль сейчас же отдал шпагу ближайшему из командиров.
Коконнас последовал его примеру.
— А господин де Муи отыскался? — спросил король.
— Нет, государь, — ответил де Нансе, — или его не было в лесу, или он бежал.
— Еще чего не хватало! — сказал король. — Едем домой! Мне холодно, я ослеп!
— Государь! Это, верно, от раздражения, — заметил Франсуа.
— Да, возможно. У меня какое-то мерцание в глазах. Где арестованные? Я ничего не вижу. Разве сейчас ночь? О, Господи, сжалься надо мной! Я горю! Помогите! Помогите!
Несчастный король выпустил поводья, вытянул руки и опрокинулся навзничь; при этом втором приступе испуганные придворные подхватили его на руки.
Франсуа стоял в стороне и вытирал со лба пот; он один знал причину мучительного недуга своего брата.
Король Наваррский, стоявший с другой стороны, уже под стражей де Нансе, с возрастающим удивлением смотрел на эту сцену.
— Эх, — прошептал он; в нем говорил уму непостижимый инстинкт, который временами превращал его в, так сказать, ясновидящего. — Пожалуй, для меня было бы лучше, если бы меня схватили, когда я бежал!