Королева нефритов
Шрифт:
— Правильно — голубой нефрит.
— Месторождение гораздо крупнее, чем я сначала подумала. Вчера в горах открыли несколько больших жил. Думаю, когда найдут основное месторождение, запасы окажутся достаточно большими. А качество… у меня есть кое-какие образцы. У Мануэля тоже они есть, по крайней мере он так говорит.
Я сообщила, что отец показывал мне куски голубого нефрита.
— В городе вы говорили, что, дескать, пусть они им подавятся, — заметил Эрик. — Нефритом.
— Да неужели?
— Точно.
— Ну, не обращайте внимания на то, что я говорила. Я была… не в лучшем настроении. Но теперь — кто знает? Если удастся открыть
— Если ты мне поможешь, то я помогу тебе, — сказала я.
— И когда же меня посвятят в эту страшную тайну?
Эрик взглянул на меня, в ответ я лишь недоуменно вскинула брови.
Неужели он тоже заподозрил, что между поисками де ла Куэвы и находкой Оскара Тапиа существует некая связь?
— Завтра или чуть позже, — пообещала я, хотя не очень представляла, что именно смогу ей показать. — Когда я буду уверена, что ты не…
— Не брошу тебя? — Иоланда в упор посмотрела на меня. — Так, что ли?
— Да, — поколебавшись, кивнула я.
— Так же, как ты меня бросила?
Она пристально посмотрела на меня, но, когда я вздрогнула, что-то вдруг изменилось. Глаза Иоланды погасли.
— Я этого не сделаю, — пробормотала она. — Не брошу тебя — до тех пор, пока ты сама не подашь мне повод тебе не доверять. — Ее губы дрогнули. Я готова была поклясться, что увидела в ее глазах горячую любовь. Но тут она отвернулась. — Давай договоримся вот о чем. Через день или два ты покажешь мне эту карту. Я помогу тебе найти Хуану, а потом пойду искать камень — «Королеву нефритов», или как он там еще называется. Но мое условие таково: если я его найду, он мой. Отец… я не позволю каким-то «стати» его украсть. Камень принадлежит не ему. — Она посмотрела на Эрика. — И не тебе. И не Хуане. Он мой — по справедливости.
Эрик вытаращил на меня глаза, молчаливо предупреждая, что, если и вправду будет сделано какое-то открытие, Иоланду ждет жестокое разочарование, но я лишь покачала головой.
— Ты прекрасно знаешь, что меня это не беспокоит, — сказала я. — Бери его, если хочешь. Мне нужна только моя мать.
— Хорошо, — заключила Иоланда. — Договорились.
Откинувшись назад, она приложила салфетку ко лбу, который опять начал кровоточить.
Эрик поморщился, но промолчал. Я оглянулась на Иоланду и, увидев, что она пристегнулась к сиденью, немного успокоилась. Опустив руку, отыскала мамину сумку и нащупала твердый прямоугольный предмет. Что ж, я вернула его, теперь дневник в безопасности. Эрик попробовал включить радио, надеясь поймать какие-нибудь новости или хотя бы музыку, но, кроме помех, в эфире ничего не было. На шоссе не ощущалось никаких признаков жизни, не было ни одной машины, даже автобусов или армейских грузовиков; лишь через несколько миль на отдаленном плато показалось несколько палаток. Очевидно, это был один из тех лагерей, что мы вчера видели по телевизору, где собирали людей, эвакуированных из наиболее пострадавших районов.
Палаточный городок находился от нас милях в пяти и стоял на какой-то наскоро сколоченной деревянной платформе. Но видимость была настолько ограниченной, что мне не удалось разглядеть ни людей, ни животных —
Пока я смотрела на эти убогие сооружения, мне пришла в голову одна мысль.
Достав из вещевого мешка томик фон Гумбольдта, я расстегнула молнию на маминой сумке и начала перебирать лежавшие в ней бумаги и одежду. Пристроив между двумя рубашками том «Путешествия», я нащупала на дне то, что искала, и вытащила дневник из пластмассового футляра; он был все еще сухим.
Эрик искоса взглянул на меня, но я не сказала ни слова, дабы не пробуждать у него излишний интерес. Иоланда тоже посмотрела на меня и испытующе приподняла бровь, но я не собиралась открывать мамин секретный дневник ее алчному взгляду.
«Просто хочу, — сказала я себе, — подержать его в руках, чтобы почувствовать ее близость».
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ
Мы постепенно спускались в долину Мотагуа, простирающуюся от южного плоскогорья до города Гватемала и далее переходящую в равнину, которая тянется вдоль восточного края Сьеррас-де-лас-Минас до самого Белиза и Петена. Было семь утра.
В тусклом свете я все же смогла разглядеть, что пока мы еще не достигли самой нижней точки долины и не добрались до предгорий, а стало быть, поездка, которая обычно занимала десять часов, теперь должна была потребовать гораздо больше времени. Окружающая местность сильно изменилась. Разрушив все в Гондурасе и Белизе, ураган промчался по лесу на северо-запад, где и застрял в горах, однако последствия пока что никуда не делись. Шоссе было залито толстым слоем дождевой воды, из которой торчали черные обломки поваленных деревьев. На несколько минут дождь прекратился, и мы смогли увидеть, что дорога впереди завалена полузатопленными досками и какими-то непонятными кусками пластика и металла — очевидно, то были остатки разрушенных ураганом домов.
— Крестьяне выращивали здесь кофе, — неожиданно заговорила Иоланда. — А еще они выращивали табак и кардамон, а ниже в долине разводили скот. Но теперь все погибло.
— Здесь все как вымерло, — печально согласился Эрик. Его профиль четко вырисовывался на фоне окна.
— Кроме вон тех поселений, — ответила она.
Впереди справа от нас возвышался горный выступ, на котором стоял очередной палаточный городок, состоявший из сотни палаток густого зеленого цвета. Омывавшие плато дождевые воды сливались в один мощный поток, извергавшийся прямо на шоссе. Палатки были мокрыми и грязными; я видела, как между временными жилищами метались какие-то фигуры, державшие в руках корзинки или прикрывавшие ими голову. Их сопровождали собаки, прыгая и огрызаясь друг на друга. Детей видно не было. Некоторые палатки, казалось, вот-вот рухнут под тяжестью воды.
— Я слышала по телевизору, что эвакуировано почти двести тысяч человек, — продолжала Иоланда.
— В Гондурасе? — уточнил Эрик.
— Нет, в Гватемале. С равнин — в основном на восток. Кстати, это именно те равнины, по которым мы едем.
— И где же остальные эвакуированные?
— Только не в городах. Думаю, палаточные лагеря разбросаны вдоль долины, как вот эти.
В течение следующего часа я сидела, не двигаясь и не говоря ни слова. Мы все ехали и ехали. Иоланда в конце концов заснула, а Эрик так тщательно следил за дорогой, что не обращал внимания на меня.