Королева нефритов
Шрифт:
Сразу после трех часов пополудни он наконец нашел нужный отрывок из фон Гумбольдта.
— Вот оно! — Он подошел к нам, держа в руках потрепанный, мокрый экземпляр «Путешествия».
— Что? — спросила я.
— Тот параграф, который сводил меня с ума. Там, где фон Гумбольдт описывает, как он путешествовал по джунглям, когда искал… ну, то, что считал магнитом. Это раздел, где он пишет о проводнике — рабе по имени Гомес.
— Там ничего толком нельзя прочитать, — сказала я.
— Я разберу, — возразил он.
— И что же там говорится? —
Даже Мануэль открыл глаза.
Вот что прочитал Эрик в книге фон Гумбольдта:
И вот, когда мы уже решили, что сии дурные предзнаменования ставят под угрозу цель нашего путешествия, Гомес, вытерев со лба пот и снова нам улыбнувшись, попытался подбодрить нас следующим, весьма загадочным, восклицанием.
— Не беспокойтесь, мы не заблудились, — сказал Гомес. — По моим расчетам, мы должны лишь следовать за Карликом.
— За кем? — недоуменно спросил я.
— За Карликом.
— Должно быть, это оно и есть, — сказал Эрик. — Помните — речь идет о направлении, которого они тогда придерживались, чтобы попасть в голубой город. А Гомес указывал им путь.
— Путь Карлика, — сказала я.
— Тогда это имеет смысл, если здесь вообще есть хоть какой-то смысл, — сказала Иоланда. Отобранную у Эрика книгу она держала обеими руками и сейчас водила пальцем по рваному переплету. — Я была на западе, мы вместе были на юге, а только что пытались идти на восток. С таким же успехом можем двинуться на север.
— Звучит не слишком многообещающе, — сказала я.
Она слегка улыбнулась, но ничего не ответила.
— Может, переночуем здесь? — спросила я. — По-моему, мы слишком устали, чтобы сегодня еще делать что-то. Да и бедро сильно болит.
Она задумчиво потерла подбородок.
— Я утопила всю провизию, которую несла…
— Так что мы не должны терять времени, — закончил за нее Мануэль.
Иоланда кивнула.
— А кроме того, я просто не хочу больше тянуть. Хочу найти твою маму и поскорее вернуться домой.
— Я тоже, — сказала я.
— Согласен! — откликнулся Эрик.
— Я очень беспокоюсь за Хуану, — сказал Мануэль. — Это место меня пугает все больше и больше.
— Но ты уже не дрожишь, — сказала я.
— Да, — ответил он, разглядывая свои руки.
Но как ни странно, никто из нас так и не сдвинулся с места, словно всех сразу охватила ужасная слабость. Усевшись полукругом, мы молча слушали птичий щебет и шепот легкого ветерка. Пора было идти, а до этого требовалось одеться и снова уложить вещи, чтобы потом с того же самого места вновь тронуться на поиски нефрита в последнем из оставшихся направлений.
Тем не менее мы очень, очень долго просто сидели.
ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ШЕСТАЯ
Причина апатии, думаю, заключалась в том, что подсознательно мы уверились, будто все усилия бесполезны. К этому моменту не только Мануэль, но и все остальные сильно устали и изнервничались. За час мы обменялись
Время шло, и та надежда, которая переполняла меня, когда мы лежали в гамаке с Эриком, постепенно таяла. Я больше не чувствовала близость мамы. Даже если она действительно была в джунглях, думала я, велика вероятность того, что она уже умерла, как та женщина во Флоресе. Или, как тот ужасный военный, утонула в болоте. Одиннадцать дней от нее не было никаких известий.
Я почувствовала, как меня охватывает холодное чувство безнадежности, но мысль о тщетности поисков тут же заставила вскочить на ноги; она была слишком страшна, чтобы оказаться правдой. Логика меня не волновала. Вполне возможно, что мама жива, и, значит, время не ждет.
Я встала и надела рюкзак.
— Пойдемте, — сказала я. — Надо идти за ней. Сейчас же!
Мы шли на север. Местность была такой же дикой, как и та, где мы побывали раньше. Прорубаясь сквозь кусты, густо осыпанные кроваво-красными цветами, Иоланда вовсю размахивала мачете. За рощицей каучуконосов мы обнаружили поваленные красные деревья и болота, кишащие бабочками и желтоклювыми птицами. Деревья протягивали к нам свои ветви, похожие на одетые в гладкий шифон элегантные руки танцоров.
Бедро болело так сильно, что я забеспокоилась, как бы травма не причинила мне в будущем больших неприятностей. Черная шляпа Иоланды по-прежнему мелькала впереди, за ней виднелась маленькая голова Мануэля. Эрик размеренно ступал за мной. Навстречу попадались огромные папоротники, зелеными шпилями тянувшиеся вверх; обувь чавкала в густой грязи. По сторонам тропинки валялись скошенные Иоландой растения, а заросли впереди становились все гуще; на каждом широком глянцевом листе красного дерева мог бы свободно уместиться трехлетний ребенок. Время от времени попадались и полянки, на которых ураган словно выщипал растения и смел в аккуратные кучки.
А мы все шагали и шагали. Миновал еще час, и пробивавшиеся сквозь кроны деревьев солнечные лучи стали угасать. Примерно в шесть часов вечера Мануэль остановился.
— Стойте! — И он уселся прямо на землю.
— Мы не можем идти дальше, — сказал Эрик. — По крайней мере сегодня.
— Ну, не знаю. — Иоланда покачала головой. — Тогда я вообще не понимаю, что мы здесь делаем.
— Мы пойдем дальше, — сказала я. — И будем идти до тех пор, пока не найдем мою мать.
Никто ничего не ответил. Прошла минута, вторая; Эрик с Иоландой переглянулись и уставились куда-то вверх.
— Мне просто нужно с минуту отдохнуть. — Мануэль уткнулся лицом в колени.
Я тоже присела. Больное бедро меня просто убивало.
В полном молчании мы провели так минут двадцать; за это время Эрик снова меня перевязал.
— Может, здесь и остановимся? — наконец спросил он.
Я покачала головой:
— Нет. Еще светло.
— Мануэль не может идти.