Королева Психов
Шрифт:
Дед переехал к нам одновременно с моим рождением и сразу же заменил мне всех родственников, став мамой, папой и няней. Мой ангел-хранитель, однажды спасший мне жизнь.
Нелепая случайность.
Видимо, из лучших побуждений своего щедрого любящего сердца, мама перекормила меня манной кашей, заставляя её есть до тех пор, пока я не начала задыхаться и синеть. Дед вызвал «скорую», а после того, как меня забрали из больницы, всегда лично оберегал от опасностей внешнего мира, не подпуская близко любящих сердобольных родственников.
Дед не признавал разводов. Он перебрался к нам
Он умер в больнице от третьего по счёту обширного инфаркта. Его сердце не справилось, и домой дед больше не вернулся.
– Мотор не вытянул, – сказал помрачневший папа и осторожно положил на рычажки красную пластмассовую телефонную трубку.
В квартире стало вдруг пусто, тихо и невозможно тоскливо. Непривычная тишина безжалостно резала слух, все ходили угрюмые и старались друг с другом не разговаривать, перекидываясь короткими фразами, словно отплевывались друг от друга шелухой от семечек. Я молча сидела на кухонном стуле, там, где всегда сидел дед, слушала сухое безразличное тиканье настенных часов и старалась ни о чём не думать, хотя в тишине это было практически невозможно.
Моя Тишина молча сидела рядом и не мешала мне.
Вдруг я увидела темно-серый сгусток, промелькнувший в коридоре по направлению к входной двери. Я успела его заметить краешком глаза, хоть это и длилось меньше секунды. Тогда я не придала этому событию особого значения и вскоре о нём забыла.
В застывшей тишине квартиры как-то особенно пронзительно звонил телефон, и мама то и дело с облегчением погружалась в долгие однообразные разговоры из причитаний и вздохов. Помню, как среди общих слов сочувствия, одна из маминых подруг предложила завесить в доме все зеркала, но мама, посчитав это старорежимными предрассудками, отказалась.
Вкрадчивый вечер вползал во все щели, а Тишина сгущалась и медленно заполняла пространство чёрно-синим сумраком подступающей ночи, разрастаясь в квартире, как опухоль. Я сидела на своём стуле и видела, как Ночь строго заглядывала в окна тусклыми глазами звёзд, никому не разрешая тронуть Тишину даже пальцем.
Я знаю. Однажды здесь победит Тишина.
Она всегда побеждает.
Когда царствует замешательство, а сомнения и страх разрывают душу…
Когда не в силах отличить вчерашнего дня от завтрашнего…
Всегда прислушивайся к своим голосам. В них ты найдёшь ответы и указания.
Рваный ритм и удары, подобные барабанным. Удары, подобные протяжному гулу замёрзшей металлической шпалы, которую с остервенением вколачивает в мозг безумный машинист, несущегося на всех парах поезда.
В конце концов, ты поймёшь, что звук и Тишина неотличимы друг от друга.
Я всегда пишу в Тишине. Стол, бумага и десять пальцев ограничивают воображение, в то время как Тишина рождает лучшую музыку, которая, приближаясь, сперва звучит во мне далёким протяжным эхом.
Включи Тишину и слушай.
Тишина не врёт.
Слушай.
Слушай.
Слушай.
Слушай свою кровь.
Возможно, это и есть твои «голоса».
Я первая услышала
– Деда?.. – я открыла дверь и выглянула в коридор.
Смерть вообще по-разному воспринимается человеком на разных этапах его жизни. В детстве её не существует. Смерть – это затянувшаяся игра в прятки или чья-то злая шутка, которая вот-вот закончится, и дед вернется, посадит меня себе на колени, станет снова вслух читать сказки перед сном и даст потрогать свои мягкие щеки.
Шлёпая по паркету босыми пятками, я вышла. В коридоре никого не было, и только тусклый ночной квадрат окна на кухне светится мутным пятном.
Вдруг половицы скрипнули совсем рядом, будто Кто-то невидимый стоял в полуметре от меня и нерешительно переминался с ноги на ногу. Потом этот Кто-то дотянулся своей невидимой рукой до маленького чёрного треугольника выключателя и повернул его. С привычным щелчком лампочка в коридоре зажглась, ослепила резкой вспышкой и тут же взорвалась, заплевав пол мелкими осколками.
Вокруг меня снова стало темно и тихо.
Глава 4
Вот, тут Она и набросилась на меня. Резко накинула свой пыльный мешок и затянула на шее удавку немого крика. До этого Она лишь стояла неподалёку и наблюдала, сгущаясь вокруг душным безмолвным облаком моего сосредоточенного оцепенения.
Моя Тишина.
Цельная и звонкая, как перезрелый арбуз, прихлынувшая к моей голове и готовая в любой момент брызнуть кровью из ушей, если раздастся хоть один звук.
Родители спали в нескольких метрах от меня, но, несмотря на это, я была одна. Совершенно одна в целом мире кромешного молчания и слышала, как из него складываются слова пророков и оглушительным шёпотом разносятся в шуме Тишины.
И я слышала эти слова.
Как эхо.
Страха не было. Она пугает того, кого интересует лишь внешняя сторона жизни и чей внутренний мир – одиночество беспомощного ребёнка, брошенного посреди шума и хаоса на улице большого города в часпик. Ты наивно полагаешь, что некий абстрактный всесильный Бог, словно регулировщик одним взмахом волшебного жезла наведёт порядок в твоей жизни и за руку отведёт к улыбающимся маме и папе…
Годы твоей жизни проходят, а ты всё ждёшь, цепенея от ужаса и отчаяния от того, что ничего не происходит.
И не произойдёт.
Надежда – подлый самообман, который не даёт никакой свободы.
Надежда делает тебя своим вечно ожидающим рабом иллюзорного и абстрактного «все будет хорошо».
Ты можешь ждать и тихо всхлипывать по ночам, комкая подушку, а можешь смешивать с коньяком горький вкус неминуемо подступающего отчаяния.
Ты можешь даже бунтовать, боясь при этом признаться, что в глубине твоего бунта давно уже лежит лживое смирение, продиктованное безысходностью, а Страх сковывает свои движения и держит крепче всяких стен.