Королева Шотландии в плену
Шрифт:
Лицо Джеймса не выражало ничего. Она всегда подсмеивалась над ним, говоря, что он холодный, как рыба. А он гордился умением скрывать свои чувства. И теперь он стоял, выпрямившись во весь свой небольшой рост, и походил на своего отца только тем, что был рыжим.
Джеймс Дуглас, граф Мортон, тоже принадлежал к семейству Дугласов, был одним из самых близких друзей Морэя и его приверженцем. Марии не нравился этот человек. Она была уверена, что именно он организовал убийство Риццио; именно между ним и Атолом она вошла в Эдинбург после разгрома у Каберри Хилл. Это было неразумно
— Я слышала, что ты приехал, Джеймс, — сдержанно произнесла она. — Я рада видеть тебя.
— Я находился поблизости от Лохлевена и не мог проехать, не нанеся визита.
— Теперь я всего лишь узница, Джеймс.
Джеймс чувствовал себя неловко. Ему очень хотелось поскорее покончить с этим визитом. Он твердо решил не оставаться с Марией наедине и поэтому настоял, чтобы Мортон и Атол сопровождали его, хотя они чувствовали себя столь же неудобно, как и он. Никто из троих мужчин не встречался взглядом с королевой. Она отлично понимала их смущение. Она чувствовала гнев, накипавший в ней против Мортона и Атола, но она помнила, как Джеймс играл с ней, когда она была ребенком, и как позже он говорил ей — и по-своему он был прав, — что если ей понадобится совет, то она должна обратиться к нему. Он часто напоминал ей, что является ее братом, а это должно означать, что между ними крепкие узы.
И пусть другие предупреждали ее насчет него, она никогда не верила им. Ее ошибка заключалась в том, что она доверяла людям со всем своим душевным благородством.
— Я надеюсь, вам здесь удобно? — наконец пробормотал он.
— Удобно! В тюрьме? Ты полагаешь, это возможно, Джеймс?
— Вы здесь в безопасности от ваших врагов… которых множество.
— А я считала, что нахожусь в руках у моих врагов, — слегка артачась, произнесла она и с упреком посмотрела на Мортона, затем на Атола.
— Надеюсь, Вильям и моя мать хорошо обращаются с вами?
Она пожала плечами.
— Они не морят меня голодом, не обращаются со мной плохо физически. Но, как я сказала, я — их узница. Джеймс, я хочу поговорить с тобой… наедине.
Джеймс заколебался. Именно этого он и пытался избежать, но все же понимал, что ему это удастся только в том случае, если он проявит неучтивость, а ему этого вовсе не хотелось.
— О… — смущенно произнес он. Затем повернулся к своим друзьям. — Вы слышали просьбу моей сестры. Вероятно, вам следует оставить нас наедине.
Мортон и Атол слегка кивнули и вышли. Когда дверь за ними закрылась, Мария вздохнула с облегчением.
— Без них мне легче. Они — не друзья мне. — Она подошла к брату и положила руки ему на плечи, одаривая его самой очаровательной улыбкой; но он был одним из немногих, на кого она не действовала. Глядя на Марию, амбициозный Джеймс видел не привлекательную женщину, попавшую в беду, а корону, отнятую у нее, которая — хотя он и не мог ее носить — могла бы также принадлежать и ему до тех пор, пока ее сын не достигнет совершеннолетия.
Можно забыть обо всех унижениях, перенесенных им, если он станет правителем Шотландии. Ему
Но Мария была глупой женщиной — красивой и обворожительной, но сентиментальной дурой.
Он пришел сюда с одной целью: заставить ее умолять его взять на себя регентство. Он был уверен, что ему это удастся, поскольку она всегда считала его своим другом.
Он почти робко взял ее руки в свои: его руки были холодными, как всегда, насколько она их помнила.
— Ах, Мария, — заговорил он, — ты в таком ужасном состоянии… в ужасном состоянии.
— Но я чувствую себя счастливее сегодня по двум причинам, Джемми. Сегодня Мелвиль прислал мне сундук с моими нарядами…
«Легкомысленная женщина! — подумал Джеймс. — Потеряв корону, она способна радоваться нарядам!»
— …И, — продолжала она, — в довершение этого мой дорогой братец приехал навестить меня.
— Твой ужин остывает, — сказал он, стесняясь смотреть на ее сияющее лицо, выдававшее ее любовь к нему. Она заставляла его чувствовать себя подлым и нечестным, каковым он себя не считал. Он казался себе мужчиной с твердым чувством собственного долга. Он уверовал в то, что он — единственный человек, способный сделать Шотландию сильной державой и вывести страну из того состояния, до которого Мария довела ее своими двумя ужасными замужествами; человеком, которому надлежит стать регентом Морэем. Он никогда не выдавал своих эмоций. Поэтому она и сейчас не ждала их от него. Это было кстати, поскольку ему было бы трудно притворяться, что он любит ее, в то время как он планировал отнять у нее ее королевство.
Он подвел ее к столу и сел вместе с ней.
— Ты должен поесть со мной, Джемми.
— Я не голоден. Но тебе следует продолжить твой ужин.
— В прежние времена ты почитал за честь подать мне салфетку, — печально проговорила она.
Сейчас он не предложил сделать это, и она продолжила:
— Насколько труднее прислуживать королеве в крепости Лохлевен, чем в Эдинбургском замке или в Холируд Хаусе.
Он угрюмо молчал, и она воскликнула:
— Прости, я смущаю тебя, Джемми. Не беспокойся. Мне согревает душу то, что я вижу тебя.
— Пожалуйста, доедай свой ужин.
— Это негостеприимно — есть одной. И у меня пропал аппетит. Скажи мне, Джемми, какие новости ты привез мне?
— Джон Нокс проповедует против тебя в Эдинбурге.
— Это меня не удивляет. Он всегда был моим врагом.
— Сплетницы на улицах злословят насчет тебя.
— Я слышала, как они кричали под моим окном. Я видела их обезумевшие лица, оживленные одной лишь злобой.
— Я не смог бы гарантировать твою безопасность, если бы ты вернулась в Эдинбург.