Королева Шотландии в плену
Шрифт:
Мария была поражена, когда к ней пришли графы Хантингдонский и Шрусберийский. Она с тревогой выслушала их. Покинуть Татбери! Это то, о чем она молила Бога. Но при совсем иных обстоятельствах.
Глава 9
Ковентри
Первая остановка на ночлег после отъезда из Татбери была в замке Хантингдона в Ашби-де-ла-Зух.
Этот замок, окруженный лесами, представлял собой великолепное здание, построенное во времена правления Генриха III, и настолько отличался от отвратительного Татбери, что Мария приветствовала бы такую смену мест, если бы
— Всего три дня без него, — сказала она Бесс, — и вот он снова здесь. Как вы думаете, он привез меня в Ашби, чтобы убить?
— Он не осмелится. Королева никогда не допустит этого.
— Но есть люди, — печально констатировала Мария, — готовые ослушаться не только королеву Скоттов, но и королеву Англии.
— Но не Хантингдон. Он слишком дорожит своей головой. А вам вовсе не стоит бояться, — продолжала Бесс. — Пока я здесь, с вами ничего плохого не случится.
Графиня была выдающейся личностью, и в ее присутствии Мария набиралась храбрости. Но тем не менее она обрадовалась, когда та длинная ночь кончилась и они покинули дом Хантингдона.
Они не могли задерживаться. Ашби находился слишком близко от Татбери, чтобы Хантингдон позволил королеве оставаться там, и следующим пунктом назначения был Ковентри, примерно в двадцати шести милях оттуда.
Они остановились в трактире «Три бочки» в Атерстоуне, чтобы перекусить по пути, а затем быстро поскакали к Ковентри, в город, где можно было организовать оборону против мятежников, так как он был окружен крепостной стеной с тридцатью укрепленными башнями.
Но в Ковентри никто не готовился к приезду гостей, и Хантингдон стал обсуждать с Шрусбери, какое жилище будет для королевы более подходящим. Бесс заявила, что, поскольку королева очень устала и совсем неважно себя чувствует, им следует устроить ее временно, а потом предаваться рассуждениям. Она предложила гостиницу «Черный Буйвол» на улице Смитфорд, недалеко от Францисканских ворот.
— Там можно обеспечить ей хорошую охрану, — продолжала она, — пока мы не сможем найти более подходящее жилье. Будет плохо, если нам опять придется спасаться бегством. Королева слишком больна для путешествия.
Мария не разочаровалась, оказавшись в гостинице, которая хотя и была тесновата, зато имела больше удобств, чем мрачный Татбери. Среди ее друзей царило возбуждение. Теперь, когда католики севера выступили в поход, а ее торопливо перемещали с места на место, побег казался более реальным, чем из стен крепости. Королеву сопровождали, несмотря на поспешный отъезд, двадцать пять ее друзей, на которых она могла полностью положиться и которых возглавляли такие стойкие люди из ее окружения, как Мэри Сетон, Джейн Кеннеди, Вилли Дуглас, Ливингстоуны и Мари Курсель. С ней были также двое из семейства Битонов — Эндрю и Арчибальд — бывшие ее мажордом и капельдинер. И она знала, что все они готовы отдать жизнь за нее. Временами она была убеждена, что никогда не сможет выразить свою признательность этим людям, которые по доброй воле разделили с ней ее плен.
Бесс, поставившая себя во главе всей компании и умудрившаяся даже подчинить себе Хантингдона, посоветовала мужу тотчас же написать Елизавете, что Марию без происшествий доставили в Ковентри и что сейчас ее содержат в гостинице «Черный Буйвол».
Письмо
— Это, — заявила Бесс, — не столь важный вопрос, как другие. Королева придет в отчаяние, если ее разлучат с ее друзьями. Сейчас не время заниматься вопросом уменьшения ее свиты. Более того, если вы в такой момент прогоните ее людей, они примкнут к мятежникам с весьма ценной информацией. Оставим так, как есть.
Хантингдон был вынужден согласиться с подобной логикой и не стал обсуждать этот вопрос с Марией. Он удовлетворился тем, что во время их пребывания в «Черном Буйволе» королеву тщательно охраняли днем и ночью.
Пришел ответ от Елизаветы, которая написала отдельно чете Шрусбери и Хандингдону. Она была в ярости и слегка испугана, как всегда, когда восставали ее подданные. Елизавета полагалась на графа Суссекского, находившегося в Йорке, и на сэра Джорджа Бауэса, который был в замке Барнард. Им вменялось в обязанность подавить мятеж.
Она отругала графов, которые так роняли королевское достоинство, поместив королеву в гостиницу. Они должны немедленно найти подходящий дом в Ковентри и перевести туда Марию — хороший дом с преданным королеве Англии хозяином, где она должна оставаться до дальнейших указаний; и Елизавета надеялась, что ее узницу будут охранять днем и ночью.
Бесс, которая уже присматривала подходящую резиденцию, поскольку сама считала, что это роняет достоинство королевы жить в гостинице, нашла старинный дом, известный как Холл Святой Марии. Осмотр дома вполне удовлетворил ее, так как в нем было достаточно апартаментов для королевы.
Марию перевели сюда сразу же по получении письма от Елизаветы. В качестве приемной ей предоставили большую комнату; далее следовали другие помещения, соединяемые деревянной галереей, которые стали ее спальней и прихожей. Ее дам разместили в комнатах поменьше, примыкающих к апартаментам Марии. Бесс решила, что при сложившихся обстоятельствах им удалось вполне прилично разместить королеву.
Теперь, когда они устроились, Хантингдон снова поднял вопрос о ее слугах, к чему Мария отнеслась чрезвычайно враждебно.
— Неужели для вас недостаточно, — резко спросила она, — что меня здесь содержат в качестве узницы, что мне не позволяют увидеться с моей кузиной Елизаветой, что со мной обращаются, как с преступницей? Я не позволю вам, милорд Хантингдон, разлучить меня ни с одним из моих друзей.
Хантингдон попытался успокоить ее.
— Вы не должны смотреть на меня как на своего врага, — настаивал он.
— Когда вы будете вести себя как мой друг, я перестану считать вас своим врагом, — прозвучало в ответ.
— Я докажу вам, что я ваш друг, — пообещал ей Хантингдон. — И очень скоро.
Мария не восприняла его слова всерьез и продолжала, как и прежде, с подозрительностью относиться к нему.
Жизнь в Ковентри больше походила на строгое тюремное заточение. Марии не разрешали гулять на свежем воздухе, и она чахла. Проходило время. Она оглядывалась назад, и ее охватывало безумие от мысли о том, что теперь она еще больше узница Елизаветы, чем в тот момент, когда переступила границу Англии.