Королева Шотландии в плену
Шрифт:
— Мне никогда не добраться до юга, — честно повторяла она, обращаясь к Сетон. — Мне не стоило доверять Елизавете.
В конце ноября пришли вести о мятежниках. Они действовали необдуманно, упоенные первыми успехами, и было очевидно, что они не продержатся долго.
— Как бы мне хотелось, чтобы они никогда не предпринимали подобных шагов! — восклицала Мария. — Они не добьются ничего, кроме несчастий для себя и других.
Опасения, что мятежники устремятся к Ковентри и начнут сражаться за освобождение королевской
Шрусбери не меньше Хантингдона беспокоились, как бы Мария не сбежала, и хотя Бесс оставалась дружелюбно настроенной по отношению к ней, но была бдительной, и почти ни одно письмо не доходило до Марии без ее внимательного прочтения.
Однажды Хантингдон пришел в королевские апартаменты и, к удивлению Марии, заявил, что желает поговорить с ней наедине. Мария отослала своих подруг, и когда они остались одни, он сказал:
— Я принес вам послание от моего шурина графа Лестера, который передает вам привет и желает, чтобы я сказал вам, насколько он считает предосудительным то, как с вами обращаются.
— Я бы предпочла, чтобы он говорил со своей госпожой о моем деле. Как я понимаю, она испытывает к нему особое расположение.
— Он постоянно стремится оказать вам поддержку.
— Тогда мне следовало ожидать лучших результатов от того, кто пользуется такой благосклонностью у своей королевы.
Улыбка Хантингдона выглядела почти лукавой.
— Королева, столь благоволящая к моему шурину, могла бы проявить неудовольствие, узнав о его преданности вашему величеству.
— Расскажите мне поподробнее об этой… преданности.
— Граф Лестерский просит меня сказать вам, что если вы разорвете вашу помолвку с Норфолком и вместо этого обручитесь с ним, то он приложит все усилия, чтобы освободить вас и вернуть все, что принадлежит вам по праву.:
— Не может быть, чтобы вы имели в виду, что граф Лестерский желает стать моим мужем!
— Именно это я хотел сказать. Каков ваш ответ?
— Я обручена с Норфолком.
— Который мало что может сделать, находясь в Тауэре.
— Я говорила не о том, какую выгоду я могу иметь, милорд, а о моей помолвке с его светлостью.
— Вашему величеству следует рассмотреть это предложение.
— Мне не надо его рассматривать. Пока мое обручение с Норфолком остается в силе, я не могу договариваться о другом.
Хантингдон поклонился и ушел.
Мария позвала Сетон и Эндрю Битона и рассказала им о том, что предложил Хантингдон.
— Вполне понятно, что происходит, — сказал Эндрю. — Елизавета решила сделать вид, что берет в мужья герцога Анжуйского. У Лестера задето самолюбие, и он желает показать ей, что может играть в подобные игры.
— Тогда, — сказала Мария, — я была права, что не слишком серьезно отнеслась к этому предложению.
— Может
— Ох, Сетон, ничего хорошего не может выйти, когда никто никому не доверяет. Давайте уж будем честными и будем вести себя достойно. Я обручена с Норфолком, и пока эта помолвка существует, я не могу пойти на то же с другим человеком.
Сетон беспомощно развела руками.
— Мы окружены людьми, играющими в подобные двойные игры. А мы стараемся выглядеть достойно! Не поэтому ли нас бросают из одной тюрьмы в другую?
Мария укоризненно посмотрела на свою подругу.
— Возможно, Сетон, — сказала она. — Но я не желаю предавать тех, кто стал моими друзьями, даже если, поступив так, я могла бы завоевать свою свободу.
— Это опасная игра, и мы играем с мошенниками, — настаивала Сетон.
Мария оставалась непреклонной.
— Я должна придумать способ написать Норфолку, — сказала она, — ему, наверное, грустно и одиноко в его тюрьме.
Снова наступил ее день рождения, который на сей раз предстояло провести в Холле Святой Марии в Ковентри. Казалось невероятным, что прошел год после ее последнего дня рождения. С тех пор так много всего произошло и в то же время так мало изменилось.
— Тогда я была узницей, — печально произнесла Мария, — и сейчас я все еще узница.
Она никак не собиралась отмечать это событие.
— Я прожила двадцать семь лет, — сказала она Сетон, — и я боюсь, что становлюсь старой. Где я проведу мой двадцать восьмой день рождения? Скоро Рождество, а потом начнется еще один год. Не могу поверить, что Елизавета так долго держит меня в качестве своей узницы.
Пришли плохие вести о мятежниках севера. Суссекс преследовал их. Мария заплакала, услышав, что Нортумберленд, которого она считала своим старым другом, сбежал вместе с Вестморлендом в Шотландию. Армия Елизаветы, упустившая лидеров мятежа, не колеблясь, обрушила свою месть на их последователей, и вдоль северных дорог появились виселицы с изуродованными жертвами — мрачное предупреждение всем, кто решит последовать примеру мятежников.
Теперь, когда восстание было подавлено, больше не было надобности оставлять Марию в Ковентри. Елизавета прислала приказ вновь отправить королеву Скоттов в Татбери, а если вдруг будут предприняты попытки освободить ее по пути и возникнет опасность успеха подобного мероприятия, то Марию следует скорее убить, чем позволить ей бежать.
Елизавета, глубоко встревоженная восстанием на севере, теперь окончательно уверовала, что в ее королевстве не будет мира, пока жива Мария. Она жаждала ее смерти, но все-таки не желала стать известной как личность, приказавшая убить королеву Скоттов.