Королева согласна
Шрифт:
— Ты цела? Ты здорова? Тася, доченька! — Мама вдруг отпрянула и спросила оторопело: — А где ты пропадала все эти дни? И как ты тут очутилась? Откуда?!
Я погладила мамину руку и призналась:
— Из другого мира. Дживайя называется.
Мамины глаза расширились, но лишь на секунду. В следующую она принялась раскрывать мне веки и рассматривать с пристрастием мои зрачки, локтевые сгибы рук, щупать пульс и даже под коленки мне заглянула и на бёдра.
— Так, зрачки расширены, следов инъекций нет, кожные покровы нормальные. Что ты принимаешь, Тася?
— В смысле? —
— Какие наркотики, химические вещества? Ты ведь связалась с шайкой? Я так и думала! У спортсменов сплошные допинги, всё время в новостях пишут! Бог мой, Тася, — заломила мама руки, — расскажи мне всё! Я обещаю не ругать тебя, не наказывать! Мы справимся вместе, ты меня знаешь!
— Ма-ам, — дёрнула я её за рукав халата, — я ничего не употребляю. Кроме еды.
Мама вскрикнула с истеринкой, как у неё обычно получается, когда её охватывает паника:
— Вы жуете? Опиум? Какие-то травы?!
— Да нет же! Жуем колбасу, пироги, рыбу, кальмаров, всё что дают! А у тебя нет ничего вкусненького? Или просто съестного? А то так есть хочется — каменного дракона и того проглочу!
Мама воззрилась на меня поражённо:
— Ты, и есть хочешь?! Тася! Откуда у тебя аппетит?! Это аномально!
Я кивнула и, заметив пряники в пакете на подоконнике, потянулась за ними. Мама с округлёнными глазами — за мной.
— Доченька, ты не беременна?! Признайся, куда ты пропала?! — мамины руки задрожали.
А я, запихнув в рот пряник, вздохнула:
— Ты всё равно не поверишь!
Мама выпрямилась, словно палку проглотила, и посмотрела на меня обиженно:
— Если ты не расскажешь мне всё сейчас же, Анастасия, я не знаю, что с тобой сделаю! — схватила за руку. — Посажу на ключ и будешь сидеть дома до конца каникул!
Я примирительно посмотрела на неё:
— Ма-ам, ну ведь если я тебе расскажу, ты же в обморок упадёшь сразу.
— Я всё выдержу! Я тяжёлую беременность выдержала! И три твои клинические смерти! И дизентерию! И воспаление легких! И гепатит! И коклюш! — заявила мама героически. — Говори! Признавайся!
Я насильно усадила маму и сказала:
— За стул держись, ладно? А лучше обопрись о стол.
Та стоически кивнула, а я в одно мгновение переместилась в другой угол кабинета.
— Вот.
— Что вот? — напряженно спросила мама.
— Ты же всегда говорила, что я не от мира сего. Так вот — я телепорт.
— Что?! — вскричала мама. — Ты точно что-то употребляешь! Ведёшь себя неадекватно, а я врач. Я твоя мать! Я вижу!
Я закатила глаза — вечно маму не переубедить! Она и на выпускной собиралась на меня теплые колготки натянуть, потому что похолодало, и вязаную кофту на бальное платье. В итоге я вообще никуда не пошла — началась гроза, а у меня был насморк. Вместо выпускного сидела под лампой синего света — грела нос. Тяжело мне живётся! Придётся прибегать к решительным мерам.
Я выглянула в коридор и сказала:
— Доктор Воронцова больше не принимает, ей нужно срочно отлучиться по семейным обстоятельствам.
— Что ты себе позволяешь, Тася? У меня приём, у меня пациенты, очередь, талоны!
Я закрыла дверь кабинета на ключ изнутри,
— Джива я, а не просто Тася. Давай лучше домой, я соскучилась.
И в ту же секунду мы оказались в нашей квартире, в гостиной. Хорошо, что позади был диван, потому что мама всё-таки хлопнулась в обморок. Я её привела в чувство, как умела: нашатырём, водичкой, даже на лицо побрызгала из разбрызгивателя для цветов. Мама подскочила:
— Что?! Где?! Тася-я-я… Как?!!
— Не переживай, мамочка. Ты же и так знаешь, что у тебя не дочка, а недоразумение. Недаром меня в школе Надька Фирсова фриком обзывала. Вот я и есть фрик. С супер способностями. Телепортируюсь я, и других могу с собой захватить.
— Это невозможно! — закричала мама.
Пришлось говорить много и шутить даже, чтобы успокоилась, поставить чайник, ещё раз сунуть в нос нашатырь для профилактики, и мама, отпрянув, перестала причитать и истерить. Я даже про собственные переживания забыла. Но потом наступила вторая, обычная стадия нашего с мамой общения: она подскочила и начала мерить мне давление, температуру, пульс, проверять язык, печень, белки глаз, уровень сахара в крови. Я терпеливо ждала, радуясь, что у нас дома нет компьютерной томографии и рентгена, хотя мама сокрушалась и говорила, что поедем проверяться. Чайник засвистел, и я сбежала в кухню. Только когда я принесла жасминового чаю в её любимой фарфоровой кружечке с голубым цветочком, мама, наконец, устала от суеты и сдалась.
— Ты не фрик, ты моя доченька, — пробормотала она. — Только я не знаю, как… объяснить всё с научной точки зрения. Это же вопреки законам физики, химии и физиологии.
— Наверное, Вселенной иногда плевать на физиологию, — пожала плечами я, жадно откусывая кусок батона и колбасы, — у неё есть собственный резерв на чудеса.
— Но, Тася, ты же из приличной профессорской семьи, настоящей династии врачей! Все с учеными степенями, я уже не говорю о пра-пра-прадеде, который стоял у истоков Российской Императорской Академии наук! Светоч медицины! Наша фамилия…
— Мам, а над кем прикалываться Вселенной, как не над такими знаменитыми фамилиями? — Я её обняла, уселась рядышком, забравшись с ногами на диван, потом посмотрела на фотографию папы в рамочке в книжном шкафу — красивого молодого офицера в лётной форме со взглядом киноактёра. — Кстати, а у папы в роду фриков не было?
И вдруг мама покраснела и отвела глаза.
— Нет.
Я затеребила её:
— Ты ничего не скрываешь?
— Н-нет.
Я отстранилась и посмотрела на маму критически:
— Мама, ты же говорила, что врать не хорошо! Ты не бойся, рассказывай! Чего уже бояться, если твоя дочка телепорт, по другим мирам разгуливает? Может, мой папа-лётчик тоже улетел в другой мир, а? Или растворился в тканях пространств?
— Что ты такое говоришь, Тася, — покраснела мама. — Папа твой был обычным…
Я снова взглянула на фотографию:
— Ну, такие красивые не могут быть обычными.
Мама встала с дивана, подошла к книжному шкафу и вдруг положила фото в рамочке лицом вниз. Потом обернулась ко мне и решительно заявила: