Королева Теней. Пенталогия
Шрифт:
– Сорочий глаз, – уронил Аластор. Снисходительно глянул на ничего не понявшего Лучано и пояснил: – Посмотри, у него белки вокруг зрачков видно. Верная примета, что характер дурной. Не просто норовистый, а с хитринкой, причем не узнаешь, когда она вылезет. Будешь месяцами на нем ездить, а потом он подгадает момент - и скинет тебя. Так-то жеребчик славный, дадут за него немало, но всадник ему нужен другой, в тебе он мигом слабину почует.
Он уверенно погладил коня по морде, и жеребец притих, но все равно косился на людей этим своим сорочьим глазом, которого Лучано ни за что бы не заметил и не распознал. Интересно, а Саграсс эту загадочную
– Ты же все равно ездишь на Донне, разве нет?
– спросил Альс, будто читая его мысли.
– Чем она тебе плоха?
– Может, тем, что ее стоит вернуть?
– вздохнул Лучано и признался: - Хотя очень не хочется!
– Ну и не возвращай, – пожал плечами Альс.
– Скажи Кастельмаро, я ему отдам взамен пару не хуже. А если вдруг упрется, предложи этого жеребца, он отличных фраганских кровей, на таком и лорду из Трех Дюжин ездить не зазорно. Кастельмаро - всадник опытный, у него соловый не забалует.
– Спасибо, – с искренней признательностью кивнул Лучано и махнул конюху, который поспешил увести жеребца.
– Ну что, посмотрим палаццо? Прошу, благородные синьоры!
Немедленно подскочивший управляющий вывел их во двор, аккуратно мощеный и чисто выметенный, но унылый - ни кадок с цветами, ни нарядной террасы с навесом, увитым виноградными лозами. Лучано вспомнил сад мастера Ларци - и молча вздохнул опять. Хороший садовник быстро поправит дело, но стоит ли его нанимать? Что бы ни говорил Альс, но поверить, что гильдия его отпустит, Лучано не мог. А если даже… Еще ведь имеется проклятие, спящее под сердцем, и предсказание Минри. Нет, обживать особняк, рассчитывая на долгую жизнь, вряд ли стоит.
С другой стороны, вот синьор Саграсс еще пару дней назад был уверен в скорой казни - и что? Осматривает вместе с ними большой двухэтажный дом, изо всех сил пытаясь не показывать растерянность от таких перемен в своей судьбе. Лучано про себя усмехнулся, слушая рассказ управляющего о перестройках, сделанных при прежнем хозяине, и мысленно вернулся на пару часов назад.
…Приведя боевика в комнату, смежную с королевской спальней, он снова растопил магическую жаровню и поставил шэнье, пояснив:
– Вы ведь так и не выпили шамьета в компании его величества и грандсиньора канцлера, верно? А если нам предстоит работать вместе, я просто обязан выяснить, какой шамьет вы предпочитаете.
– А он бывает разный?
От удивления Саграсс на мгновение оттаял, и Лучано фыркнул:
– Представьте себе! Ладно, для начала попробуем почти обычный рецепт! Да присядьте же, Лионель!
Он и сам не знал, почему сразу взял с боевиком именно такой тон, почти дружеский, слегка снисходительный и очень далекий от этикета, обязательного между двумя благородными синьорами, один из которых выше по происхождению, а второй - по положению. Может быть, потому, что с этого началось их знакомство в тюрьме Академии. А может, потому что прекрасно помнил отвратительного старика, который был начальником Саграсса раньше. Помнил - и собирался сделать все, чтобы обернуть сравнение в свою пользу.
Синьор камердинер
Корица, чуточку шафрана, немного муската… Очень теплый аромат, расслабляющий! Последним ингредиентом стала капля средства, которым мастер Ларци поил самых неразговорчивых и хмурых собеседников. О, ничего действительно серьезного! Просто мир покажется синьору Лионелю немного ярче и уютнее.
Он разлил шамьет по чашкам, опустился в кресло напротив Саграсса, который даже сидеть умудрялся навытяжку, и поинтересовался:
– Скажите, Лионель, сколько вы получали жалованья на прежней службе?
– Тридцать флоринов, милорд, – напряженно отозвался боевик.
– Это много или мало?
– Лучано пригубил шамьет и доверительно признался: – Я совершенно ничего не понимаю в дорвенантских ценах. За эти деньги благородный синьор вроде вас может позволить себе приличную жизнь?
– За эти - может, – уверенно сказал боевик и тут же вздохнул: - Но, видите ли, милорд… – Он немного помялся и продолжил: – Из этих трех десятков отнимите восемнадцать флоринов, которые я сразу возвращаю казначею Ордена - долг за собственное обучение и плату за двух моих братьев. Если бы не это…
– Вы могли бы сами выбирать место службы?
– подсказал Лучано, и Саграсс кивнул.
– То есть на жизнь вам остается двенадцать, так?
– Совершенно верно. Это немного меньше, чем получает рядовой преподаватель Академии. И будь я один, мне бы вполне хватало, но мать и братья - вы же понимаете?
Лучано вполне понимал. Даже если мальчишки большую часть времени проводят в Академии, ведь есть еще выходные и вакации. Двух благородных синьорино и немолодую синьору следует кормить, одевать, поддерживать в порядке дом, где они живут.
– Ну вот, а еще особняк, – продолжил Саграсс, глотнув шамьета.
– Жалованье слугам, скромный выезд для матушки и пара верховых лошадей для братьев. Я-то сам ездил на лошади из конюшен Академии, в нашей службе это допускается…
«Лошадь - казенная, обеды - тоже, – продолжил про себя Лучано.
– А если на службе выдавали или оплачивали мундир, то могу поставить сотню золотых скудо против медяка, что другой одежды в гардеробе синьора Саграсса и не сыскать».
– Понимаю… – протянул он.
– И сколько еще вы должны были возвращать долги Ордену?
– Полтора года, – так быстро ответил Саграсс, что сразу стало понятно - он считает не только месяцы до окончания срока, но даже дни.
– Я учился двенадцать лет, получил перстень в двадцать четыре. Вот к тридцати шести бы как раз и расплатился. Можно и раньше, но…
– Не тогда, когда учишь двух братьев, – закончил за него Лучано.
Боевик сконфуженно пожал плечами и сделал еще пару глотков. Через несколько мгновений его плечи, наконец, перестали казаться каменными, а спина из напряженно вытянутой превратилась просто в ровную. Лучано подсунул ему булочки, утром принесенные с кухни, и проделал нехитрые вычисления. Получалось, что на сегодняшний день цена относительной свободы боевика составляет чуть больше ста флоринов.