Королева Теней. Пенталогия
Шрифт:
Он уткнулся губами ей в руки, грея их дыханием, и простоял так на коленях, пока Айлин снова не заговорила:
– Лу, попроси кого-нибудь отвести тебя в башню Архимага. Сегодня уже поздно, наверное… Тогда завтра, хорошо? Лорд Бастельеро обещал снять с тебя проклятие.
– Снять проклятие… – обреченно повторил Лучано.
– Айлин, ты ведь не ради этого?..
– накрыла его невыносимо жуткая мысль.
– Нет, – вздохнула она.
– Но это мой свадебный подарок. Пожалуйста, Лу, подари мне его. Если я буду знать, что ты в безопасности, мне…
– Как прикажешь, ми аморе… – прошептал он и снова склонился, целуя ей руки.
– Как прикажешь…
Сходить к Бастельеро? О, беллиссимо! Он сходит. И если получится отделаться от этой мерзости под сердцем, тем лучше. Собственная жизнь ему еще пригодится! Вдруг Айлин передумает перед самой свадьбой?! Или после нее? А что, быть вдовой тоже иногда неплохо. Пусть только разрешит…
– До свиданья, Лу. Передай… передай Апастору, что я прошу прощения.
– Ее голос был уже не холодно-прозрачным, а просто измученным и оттого бесцветным.
– Ты знаешь, он очень не любит… лорда Бастельеро.
«А Дункана она зовет по имени, – резануло болезненно-острое осознание.
– И светится, когда говорит о нем, а голос так счастливо звенит… Невозможно… Всеблагая, зачем так жестоко?! За что?!»
– Все будет правильно, – вздохнула Айлин, и Лучано встал, с горькой усмешкой подумав, что понимает Дункана.
От подобного и вправду закачаешься. И это его мутит, а каково разумнику?!
Подойдя к своей кровати, он взял Ласточку, повесил на плечо и подумал, что советов грандсиньора магистра Альсу придется подождать. И остается только надеяться, что такие новости не принесут очередного приступа бешенства…
Он с той же острой беспомощной жалостью посмотрел на Айлин, уронил рядом с ней на кровать футляр с грамотой, не в силах сказать ни слова, бережно накинул девушке на плечи одеяло и вышел из палаты, чувствуя себя как никогда бесполезным.
У выхода из Академии его окликнула и догнала белокурая подружка Айлин, которой Лучано оставлял Перлюрена, и сунула в руки ту самую музыкальную корзинку. Присела в реверансе, торопливо поблагодарила и умчалась. Лучано заглянул в корзинку и вздохнул: бесстыдно и томно раскинувшись круглым пузом кверху, там спал Перлюрен, свесив из корзинки задние лапы. В передних у енота был большой надкусанный пряник. Видимо, уже не влезло, и хозяйственный зверь забрал его с собой.
– Точно как менестрель после свадьбы, – пробормотал Лучано.
– Сытый, пьяный и зацелованный…
Его передернуло от слова «свадьба», и Лучано поспешил к конюшне.
…Альс, услышав рассказ, в безумие, к счастью, не впал. Может, потратил его днем, а новое еще не накопилось? Но по спальне, рыча, все-таки пометался. Сгоряча собрался пришибить Бастельеро, вспомнил, что имеет право казнить его за измену, остыл, но не успокоился, а напротив, разгорелся новой злостью, медленной, спокойной и долгой.
– Ты уверен, что он ее не принуждает?
– спросил он в десятый раз, и Лучано не выдержал:
– А как бы он ее принудил!
– Говоришь, он ее любит?
– мрачно уточнил Аластор снова.
– Ну что ж, я не перестану считать ее другом только потому, что она выходит замуж за этого… Но если он ее обидит!..
– Я видел его на коронации, – тихо сказал Лучано.
– И еще подумал - что-то здесь не так. Но решил, это просто мужчина восхищается прекрасной девушкой. Идиотто… Мне бы тогда понять! Он смотрел на нее, как смотрят на Всеблагую, словно готов был обнять ее пьедестал и не отпускать никогда. Я видел такие взгляды у безумно влюбленных, с таким лицом идут на смерть ради одной улыбки любимой.
– Но это значит, что он ее не обидит, верно?
– с надеждой спросил Аластор.
– И постарается сделать ее счастливой?!
– Верно, – согласился Лучано.
– Только вот знаешь, Альс… Как убивают с таким лицом, я тоже видел. Не зря же такая любовь называется безумной, безумие не всегда разбирает между страстью и ненавистью. Дай Всеблагая, чтобы я ошибся и в этом!
ГЛАВА 9. Вина выживших
– Дункан, мальчик мой, кто же приходит на службу с таким похмельем? Ну хоть бы ко мне затянули, если не держите дома нужного зелья, - со сварливым сочувствием упрекнул болезненно поморщившегося разумника Бреннан, и Грегор едва сдержал злорадную улыбку.
Так-так, значит, безупречный господин Белая Мантия - все-таки изумительно меткое прозвище придумал ему мерзавец Морхальт!
– не умеет пить? Ха!
– Не извольте беспокоиться, милорд Бреннан, – бледно улыбнулся Роверстан, потирая висок.
– Я прекрасно себя чувствую, легкая головная боль - не в счет.
Магистры сочувственно закивали, из вежливости делая вид, что поверили, а Грегор снова подавил смешок. Нуда, конечно, легкая… Выглядел Роверстан… нехорошо. Нет, разумеется, мантия на нем была белоснежной и идеально выглаженной, волосы аккуратно уложены, и даже острое обоняние Грегора не могло уловить ни тени винного запаха, но…
Время от времени разумник щурился на солнечный свет, пробивавшийся из-за штор, и при каждом более-менее громком звуке морщился. Наверняка сейчас у него под черепом гудят те еще колокола. Ну что ж, тем, кто не знает меру в употреблении крепких напитков, собственное здоровье преподносит жестокие уроки. Хотя странно, между прочим, что это нашло на Роверстана? Следует отдать ему справедливость, вот в этом пороке его никогда никто не подозревал. Да Грегор вообще не думал, что разумник пьет что-нибудь крепче шамьета!