Королева вампиров
Шрифт:
Она думала, что ее сердце было вырвано в ту ночь, когда Рекс позволил Карналу изнасиловать ее. Но сейчас ей было больно как никогда.
Если бы он отравил только ее, она бы смирилась. Все равно от их любви ничего не осталось. Но Томас… Он отнял у нее Томаса, заставил того страдать лишь за то, что он слишком ее любил. Она не заслуживала Томаса, но Томас заслуживал справедливости.
Ею овладело спокойствие, и она поняла, что время пришло. Она поднялась с кресла, сделала два шага.
Через минуту в ее руке слабо пульсировало раздавленное сердце. Пустые глаза Рекса уставились на нее, не веря, а она отдернула
24
Независимо от ее репутации, Совету пришлось бы принимать меры против такого правонарушения. Как минимум у нее отобрали бы Регион. И Томас предложил способ действия.
Я умираю, миледи. Скажите им, что я убил Рекса, когда он утратил бдительность. Все знают, что мы с ним не слишком ладили. Они также знают, что он часто выходил из себя, и неважно, что они говорят об этом при вас. Скажите им, что вы убили меня.
Она обдумала сотню других вариантов, ни один из которых не давал адекватной защиты трем сотням вампиров на ее территории. Слишком все усложнилось. Томас был прав, и она ненавидела его за правоту, но в итоге сдалась. Она разорвала их связь и возложила вину за смерть Рекса на человека, который верно служил ей до самого конца.
Она легла на кровать Джейкоба. Бран немедленно запрыгнул туда же и устроился у нее в ногах, согревая их своим теплом.
Когда она ломала руку Джейкобу, видел ли он в ее глазах такой же алый свет, какой она видела в глазах Рекса? Не к тому ли все идет? Не настолько ли повлияла на нее болезнь, что она больше себя не контролирует? Или она создает свою собственную реальность, свое понимание угрозы? Может, все хотят, чтобы она ушла? Может, надо с этим покончить?
Лисса вскрыла письмо от Мейсона.
Он желал ей добра, этот вампир из пустыни, этот отшельник. Они когда-то были близки, задолго до Рекса. Но Мейсон не верил в Совет и в цивилизованное поведение вампиров. Он решил остаться один в своем пустынном мире, и их пути разошлись много лет назад.
Что было типично для Мейсона — он сразу перешел к цели письма:
Вы с Рексом правили нами почти столетие.
Но это ты, а не Рекс, помогла учредить Совет с его правилами. Ты остаешься королевой, леди Лисса. Я скажу тебе сейчас то, что следовало бы сказать уже давно. Я считаю тебя своим сюзереном. Рекс же деградировал до такой степени, что его кончина стала благословением. Если бы я мог освободить тебя от любой вины, я бы сделал это. Наложил бы на тебя епитимью или я заставил замаливать грехи, а потом отпустил бы их, и душа твоя была бы чиста и безмятежна.
Я знаю, что на тебя будут давить, чтобы ты снова вышла замуж; наши сородичи наивно полагают, что их семя может найти плодородную почву. Я не думаю, что ты бесплодна, миледи, — прости мне мою дерзость. Но я считаю, что на этой земле нет мужчины, который достоин стать отцом твоего ребенка, и ты знаешь это.
Еще я чувствую, что над тобой сгущаются тучи.
Помнишь, ты называла мою пустыню «песочницей»? Так вот, я вылез из песочницы и теперь буду настороже.
Если я могу быть полезен тебе, я готов на все. Хотя бы для того, чтобы новоявленные женихи (а они скоро сбегутся к тебе) оставили тебя в покое. Ты знаешь, что я не ищу власти и твоей физической любви. Я лишь
Мейсон обладал потрясающим чутьем. В своей пустыне, вдалеке от мира вампиров, он почувствовал те же темные подводные течения, которые она сама заметила не так давно. Что ж, быть может, это знак. Мейсон наконец принял на себя обязательства. Он и удар примет на себя. Его слову можно доверять.
Лисса, вздохнув, надорвала второй конверт. Оттуда выпал конверт поменьше. На нем стояла печать Томаса.
Она смотрела на него секунду, потом перевела взгляд на короткую записку от руки. Она была от аббата.
Миссис Уэнтворт, брат Томас дал мне это письмо за несколько недель до своего ухода. Он просил, чтобы я отослал его вам точно в эти числа. Я надеюсь, что в нем вы найдете слова, которые принесут вам успокоение. Мы рады, что он наконец принят в чертоги Господа, хотя нам его очень не хватает. Спасибо вам за то, что продолжаете нас опекать.
Почему это письмо не принес Джейкоб? Может быть, это дополнительная рекомендация, если бы вдруг Джейкоб не смог добиться у нее аудиенции. Она повертела письмо в руках, осмотрела печать, затем сломала ее.
Миледи!
К настоящему времени, я уверен, вы прокляли мою наглость сотню раз, и я чувствую, как меня лижут языки пламени за те грехи, которые я совершил, чтобы увериться в том, что Джейкоб будет принят к вам на службу. Теперь я могу сказать наконец, что моя любовь к вам и к Богу всегда были равноправны в моем сердце. В хорошие дни я надеялся, что это лишь указывает, что моя служба вам также служит воле Бога. В плохие дни я думал, что, возможно, заблуждаюсь, и последние сто пятьдесят лет жизни были борьбой между Люцифером и Богом за мою душу, хотя я не могу представить, что она настолько важна для них.
Я легко устаю, а это письмо я не могу диктовать Джейкобу или кому-нибудь еще, поэтому буду говорить прямо. Сейчас, подозреваю, вы запутались в своих чувствах, не понимая, почему вы его так хотите, этого мужчину, которого только что встретили. Ибо я не сомневаюсь, что Джейкоб преуспел в своем служении.
Почувствовав приступ головокружения, Лисса села на кровати.
Я расскажу вам, что Джейкоб — это половина вашей души. Вы, вероятно, уже дали ему первую и вторую метки, почти не колеблясь, чем сами себя удивили. Теперь вы удерживаетесь от того, чтобы дать ему третью, только из страха приговорить его к ранней смерти. Вы думаете, я не знаю, что вы были заражены и умираете, когда вы так и не приехали больше ко мне в монастырь? Вы думаете, я так плохо вас знаю?
Слезы жгли ей глаза, и она сморгнула.
Помните, жизнь — это великий дар, но ценность его зависит лишь от того, что мы делаем с ней. Вы всегда обходились с людьми — пусть и с уважением — но все же как с низшими созданиями по отношению к вашему виду. Джейкоб смущает вас, потому что он заполняет часть вашей личности, о которой вы думали, что она может быть заполнена только равным. Следовательно, он — равный.
Я знаю, что вы со скепсисом относитесь к моим исследованиям, но, изучив долгую историю вашей жизни, а также применив другие методы, за которые моя душа будет проклята, я уверился — целиком и полностью — что Джейкоб служил вам раньше, в двух предыдущих жизнях.