Королева Варваров

Суслин Дмитрий Юрьевич

— О, Бригантия! А зачем это?

— Как зачем? — в свою очередь удивился жрец. — Так полагается. Разве он сможет вырасти настоящим королём, если на его груди не будет королевских знаков? Ведь без них боги не признают в ней своего избранника и не станут ему помогать.

— А! Так речь идёт просто о нанесении мальчику татуировки?

— Да.

— А кто будет её делать?

— Наш старший брат.

— Мэрлок?

— Он самый.

Старушка выпучила в изумлении глаза.

— С каких пор наш отец стал заниматься такими делами? — спросила она. — Ведь татуировки делал Каинаг?

— Каинаг уехал в Каледонию к борестам. Его заменит Мэрлок.

— И когда он начнёт?

— Как только солнце зайдёт за ту ракиту, которая

стоит на краю леса, он усыпит Бригантия и начнёт разводить вайду.

Эримона задумалась. Она постояла ещё немного с друидом, затем отошла в сторону, и, спрятавшись за дерево, стала наблюдать за входом в храм. Как только друид отвернулся и отвлечённо стал смотреть на зелёную долину, Эримона быстро, как белка, юркнула в храм. Тихо, почти не дыша, пробиралась она по коридору. Если бы кто-то из жрецов застал её, здесь в эту минуту, то тут же покончил с ней. Эримона смертельно боялась богов, ещё больше друидов, но любопытство и желание угодить Венуцию, влекли её на это дело. К тому же старая женщина очень надеялась на свою ловкость и пронырливость, которые никогда ещё до сих пор не подводили её. Наконец, она вошла в сам храм. Тихо прокралась в центральный зал и спряталась в самом тёмном месте. Отрубленные головы, которые смотрели на неё со всех сторон, нисколько не пугали её. Она затаилась среди них и даже, чтобы лучше видеть, взяла за волосы одну из голов, положила её на землю, не забыв при этом попросить прощения у богов и Британии за свой поступок. Затем уселась на пол так, что её собственная голова оказалась, как бы на месте убывшей. Эримона уставилась внимательно на то, что происходило у статуи Бригантии.

Снова храм осветился солнечными лучами, брызнувшими из-под свода крыши. Белый столб стал золотым и словно из-под земли появился Мэрлок. В руках он держал Бригантия. Трёхмесячный мальчик был совершенно без пелёнок, но не выказывал по этому поводу ни малейшего недовольства. Он доверчиво сидел у друида на руках и даже делал попытки поиграть с ним. Но Мэрлок не обращал на него никакого внимания. Молча, он подошёл к статуе и положил к её ногам ребёнка. Сам опустился на колени перед ней.

— Будь послушным, — обратился он к мальчику, словно тот понимал его, — и мы будем друзьями. Твой отец предал меня, предал нашу веру, предал наших богов. Но он не повинен в этом. Его околдовала твоя мать. Так я заберу тебя у неё!

Бригантий, которому явно не понравилось на холодном земляном полу, заплакал.

— Не плачь! — продолжал Мэрлок. — Тебя ждёт слава и победы. Стоит ли горевать о недостойной чужеземке? Ей всё равно суждено умереть.

Говоря эти слова, Мэрлок замешивал голубую краску, добытую из вайды. Затем он взял чашку с деревянной ручкой, наполненную прозрачной жидкостью, и вынул из неё длинную и невероятно тонкую иглу. Иглу он сунул концом в краску, а содержимое чашки поднёс ко рту Бригантия. Малыш тут же, чуть ли не захлебываясь, начал пить то, что ему дали. Раз он подавился и долго кашлял. Мэрлок терпеливо ждал, когда ребёнок успокоится.

— Не торопись, — приговаривал он. — Некуда торопиться. Впереди вечность.

Бригантий кончил пить. В чашке осталось ещё больше половины, но ребёнок отталкивал её, когда Мэрлок подносил к его губам питьё.

— Всё! — тихо сказал Мэрлок.

Он стал ждать. Ждать пришлось недолго. Мальчик стал засыпать, и очень скоро не стало слышно даже его дыхания.

— О, Таранис! — прошептала в своём укрытии Эримона. — Неужели он отравил его?

Мэрлок подождал немного, затем вынул из вайды иглу и, как художник на холст, уставился на тельце младенца. Минуту он не двигался, затем приступил к делу. Для того чтобы сделать мальчику татуировку, ему понадобился целый час.

— Готово! — выдохнул друид, когда всё было сделано. — Боги будут с тобой. Я тоже. Но ты должен мне помочь в одном важном деле теперь, когда я помог тебе стать видимым богам. Ты поможешь мне. Я знаю.

Жрец

взял на руки ребёнка и внимательно его осмотрел. Затем вынул из-за пазухи баночку с серебряной крышкой и, открыв её, пальцем набрал из неё жёлтой мази. Этой мазью он стал мазать мальчику спину и другие части тела, до которых он не смог бы дотянуться руками.

У Эримоны чуть челюсть не отвалилась, когда она увидела это. Мэрлок делая эти странные действия, продолжал разговаривать сам с собой, будучи в полной уверенности, что он тут один.

— Актис, эта презренная римлянка очень любит тебя. Это понятно. Она всё время целует тебя, даже при людях. Британские матери не целуют своих детей так часто, а если целуют, то когда рядом никого нет. Никого! А ты римлянка не ждёшь, когда останешься одна. Ты не сможешь ждать. Ты слишком соскучилась по своему дитя… Так целуй же его, целуй! И это будут твои последние поцелуи. Никого не удивится, если королева вдруг неожиданно умрёт. Боги часто гневаются на людей и посылают им болезни.

Эримона тихо выскользнула из своего убежища. Она побежала к выходу и опять никого не встретила. Там она опять обманула бдительность охранника и незаметно выбралась наружу.

— Ишь чего задумал, негодяй! — ругалась она. — Королева умрёт, а чья голова слетит первой? Моя. Я не хочу отправиться в могилу к Актис, чтобы на том свете быть её служанкой!

И она побежала к дому короля. Мэрлок позвал младших друидов и велел им отнести Бригантия обратно к матери.

— Только отдайте королевича прямо ей в руки! — крикнул он друидам.

Когда он вернулся в храм, чтобы убрать инструменты и материалы своей работы, то что-то ему показалось странным. Он внимательно оглядел ниши с головами и обнаружил, что одна пуста. Мэрлок задумался. Он подошёл к ней и нашёл лежащую на земле голову. Что-то было в ней необычно, но друид долго не мог понять, что именно. Наконец, он понял. Голова лежала слишком аккуратно, словно её положили, а не сама она случайно упала на землю. Мэрлок усиленно стал вспоминать. Когда он рисовал Бригантию татуировку, эта ниша была полной. Друид осветил факелом пространство рядом с нишей и внимательно осмотрел всё вокруг. Сомнений никаких не было; здесь кто-то был! Мэрлок увидел след башмака и лоскуток от женского платья. Бешенство стало овладевать им. Неужели и этот план ему сорвали? Друид даже догадывался, кто.

Когда Эримона прибежала в дом, она с величайшей радостью узнала, что в конец истосковавшаяся Актис уснула крепким от усталости сном. Старая служанка тут же выгнала на улицу всех остальных женщин, и когда пришли друиды, встретила их у дверей. Она наотрез отказала друидам будить королеву, а те и не очень настаивали и отдали Бригантия ей. Тихо, стараясь не разбудить королеву, Эримона нагрела в котле воду и тщательно выкупала ребёнка, меняя несколько раз воду. Бригантии даже не проснулся. Эримона завернула его в кусок ткани и положила в колыбель, стоявшую рядом с кроватью Актис.

Актис проснулась на следующий день и увидела мирно спавшего сына. Она засмеялась от счастья и взяла его на руки и, конечно, тут же начала осыпать ребёнка многочисленными поцелуями. Бригантии весело смеялся и чмокал губами, прося еды.

За стенкой стояла Эримона и дивилась коварству Мэрлока, тому, как он, верно, всё рассчитал. Она обязательно расскажет про этот случай королю, когда тот вернётся.

Покормив Бригантия, Актис снова стала играть с ним. В комнате было тепло, и Актис сняла с мальчика все пелёнки, и с наслаждением смотрела, как он голенький пытается ползать по постели. Когда она снова взяла его на руки и подняла к свету лампы, то увидела, что у ребёнка что-то темнеет на левой стороне груди. Актис пригляделась и с испугом обнаружила там, прямо под сердечком, маленькую татуировку. На коже ясно была видна летящая цапля. Рисунок был очень искусно сделан. Цапля выглядела, как настоящая. Актис прижала Бригантия к груди и горько заплакала.