Королева викингов
Шрифт:
Тем не менее разговор продолжался еще долго. Эйрик не выказывал ни малейшего желания идти на соглашение.
— Истинно говорил мне отец, — сказал он, — что, имея дела с этим семейством, никто не может считать себя в безопасности.
И все же, Торир был приемным отцом Эйрика и привел множество доводов. Аринбьёрн был его побратимом; правда, будучи детьми, они иногда ссорились, но к тому времени, когда Эйрику пришло время уехать, они стали хорошими друзьями. К тому же великому человеку приличествовало великодушие.
Так что в конце концов он сказал:
— Мы можем договориться. Первым условием будет то, что этот Эгиль не станет надолго задерживаться в моем королевстве. Тогда — ради тебя, Торир, — я возьму виру за Барда и тех,
Он назначил высокую цену. Торир привез с собой много марок серебра и заплатил сразу же. Тем вечером и утром они ели и пили вместе, хотя между ними не было обычной сердечности. Затем Торир отправился домой.
Когда Гуннхильд услышала о прибытии хёвдинга, она догадалась, каким было его намерение, и попыталась убедить Эйрика предать смерти и Эгиля, и любого, кто встал бы на его сторону. Однако на следующий день она не стала укорять мужа за то, что он не сделал этого. Такое поведение могло бы только заставить его заупрямиться. Ей следовало добиться того, чтобы он запомнил, что на этот раз не послушался ее, и потом заранее спрашивал у нее совета. Власть над ним должен был укрепить их новый сын. Оставшись одна минувшей ночью, она пела заклинательные песни над одной вещью, которую без ведома мужа купила у бродячего торговца, — камнями из пузыря холощеного жеребенка. Таким образом она удостоверилась, что и второй ребенок, которого король зачал в ней, тоже будет сыном.
IX
Зимнее солнцестояние Эйрик и Гуннхильд встретили в гостях у конунга Харальда Прекрасноволосого в Хадаланне. Там они услышали полный рассказ о том, что случилось этим летом.
Когда Харальд был в Викине, в своем имении на берегу Осло-фьорда, туда пришло судно из Англии. Кормчий сказал, что привез подарок от английского короля Ательстана. Язык жителей Англии был схож с тем, на котором говорили в Северных странах, так что норвежцы и англичане без особого труда понимали друг друга. Когда весть дошла до Харальда, он приказал немедленно привести к нему приезжих и радушно принял их.
Ательстана именовали и Набожным и Победоносным. Оба этих прозвища были заслужены им по праву. Он был внуком Альфреда Великого. Его отец Эдвард вместе со своей сестрой Этельфлед, вдовой эрла [17] Мерсии, совместно вели войну, в ходе которой отразили последнее нашествие датских войск и подчинили данов, обитавших на востоке Англии, английской короне. После смерти Этельфлед Эдвард принял под свою руку Мерсию и Уэссекс. Принцы Уэльса признали себя его вассалами и платили ему дань. Когда Эдвард скончался, Ательстан захватил Нортумбрию и заставил королей Шотландии и Стрэт-Клайда признать себя их сюзереном. И послов в Норвегию он направил явно неспроста.
17
Эрл— в англосаксонской Англии времен раннего Средневековья титул правителя крупной области, в частности Восточной Англии, Мерсии, Нортумбрии и Уэссекса.
Предводитель приезжих показал конунгу меч. Его рукоять сияла позолотой, ножны были инкрустированы золотом и серебром и усеяны драгоценными камнями.
— Король Ательстан посылает тебе этот меч и просит принять его, — громко провозгласил посол. Восхищенный Харальд взял оружие. — Теперь ты принял меч короля, согласно его воле, — сказал посол, — и потому стал его вассалом, ибо тот, кто берет меч короля, становится человеком короля.
В числе приплывших на корабле был христианский священник, и англичане регулярно исповедовались. Однако они, вероятно, внутренне содрогнулись, увидев, что лицо конунга Харальда Прекрасноволосого пошло красными и белыми пятнами. Но он лишь отбросил меч и холодно приказал поселить прибывших где угодно, только не в его доме.
Не в его привычках было позволять гневу
Зимой конунг не раз возвращался мыслями к поступку англичан. Он отнюдь не считал, что английский король на самом деле имел в виду то, что было сказано вслух. Это не могло быть и бессмысленным оскорблением. В конце концов он пришел к выводу, что это было предупреждением: норвежцам, дескать, лучше оставить Англию в покое. Харальд был стар и пресыщен, но его сыновья таковыми не были. Конунг думал, как бы ему ответить Ательстану в том же духе.
К тому времени Гуннхильд родила второго сына. Роды прошли гораздо легче, чем в первый раз. Эйрик пошел навстречу ее желанию и назвал младенца Рёгнвальдом, в честь деда жены. Так что шансы на то, что власть останется у ее и Эйрика потомков, увеличились вдвое. Она передала новорожденного кормилицам, чтобы не испортить грудь кормлением. Сохранение молодой красоты было одним из путей удержать Эйрика возле себя. Вторым было изобретение новых способов возбуждать в нем желание. Иногда, когда никто не мог ее видеть, Гуннхильд завязывала хитрыми узлами нить, сплетенную из ее и его волос — она незаметно собирала локоны мужа, когда его подстригали, — и тихонько бормотала финские заклинания, натирая свою маленькую статуэтку Фрейра козьим жиром.
Прежде всего она стремилась добиться того, чтобы муж начал относиться к ней как к помощнице в своих королевских заботах. Эйрик был силен, бесстрашен, тверд, проницателен, но не являлся глубоким мыслителем. Гуннхильд полагала, что могла бы научиться незаметно давать ему советы. Если еще он будет считаться с ними — о, пусть тогда мир побережется!
Главным было знать обо всем, что происходило. Она содержала нескольких шпионов. Но в основном люди, имевшие доступ к новостям, спокойно сообщали их королеве, даже не задумываясь, стоит ли это делать. Их ослепляли ее речи и улыбки. Впрочем, в большинстве своем эти люди были настолько несообразительными и самовлюбленными, что Гуннхильд не составляло никакого труда извлечь пользу из своего умения общаться с мужчинами.
Таким образом, она издали следила за Эгилем. Он, вместе с Торольвом, провел зиму у Торира. К весне они подготовили корабль, набрали дружину и отправились в викинг — мимо Норвегии и через Датские проливы в Балтийское море.
Торольв, думала она, Торольв, освободивший ее от волшебников, так непринужденно и тепло разговаривавший с нею, Торольв, с головой, сиявшей чистым золотом в лучах солнца, Торольв, чьи глаза некогда, как ей казалось, взирали на нее с тоской, Торольв теперь стал не только кровным братом — в чем не было его вины, — но и товарищем по оружию ненавистного Эгиля. Чем чаще она вспоминала об этом, тем горше становились ее мысли.
Через некоторое время она узнала, что конунг Харальд послал на север за Хоконом, своим сыном от Торы Хозяйки Мостра. Никто не знал, горевала ли мать, распрощавшись с единственным сыном. Ее выдали замуж за одного из тамошних зажиточных бондов, но спустя непродолжительное время она заболела и умерла.
Харальд послал Хокона в Англию на корабле, кормчим которого был некий Хаук по прозвищу Длинные Чулки, могучий воин, близкий к конунгу. Норвежцы застали короля Ательстана в Лондоне, где он как раз в то время устроил великий пир. Хаук научил дружинников, которых взял с собой на берег, как следует себя вести. Тому, кто первым войдет в зал, следует выйти из него последним. Они должны встать рядом перед столом, сохраняя одинаковое расстояние между правым и левым соседом. Каждый должен иметь меч на левом боку, прикрывать его плащом, чтобы оружия не было видно. Так они и вошли в зал, тридцать рослых мужчин.