Королева Жанна. Книги 1-3
Шрифт:
Смерть не исказила лица Вильбуа. Над ним, однако, немало постарались, чтобы сделать его похожим на лицо спящего. Оно было тщательно выбрито, маленькие усы напомажены, волосы причесаны и слегка подвиты. Именно поэтому он не был похож на спящего: каждая деталь была настолько правильна, что неопровержимо изобличала мертвеца. Свечи усиливали восковую желтизну кожи, которую не могли скрыть искусно наложенные румяна и пудра. Это было лицо Вильбуа. Любая черточка этого лица была до слез знакома Жанне — но это было лицо мертвеца. Он был обряжен в оливковый камзол, в котором она увидела его после возвращения из Италии. Она хорошо
Жанна стояла неподвижно, не отрывая взгляда от мертвого лица. Господа сеньоры и чины по рангам подходили к гробу, преклоняли колено, прикладывались к мертвой руке. Она не видела, не замечала их.
Эльвира снизу напряженно следила за ней. Ее пугала эта неподвижность. Она боялась, что Жанна в любую секунду может потерять сознание и грянуться с трехфутового помоста. Но Жанна стояла твердо.
В то страшное утро, когда надо было сказать Жанне о случившемся, Эльвира не пыталась искать каких-то вступительных, подготавливающих слов. Она вошла в кабинет и сказала прямо:
— Жанна, произошло большое несчастье. Принц Отенский убит.
Жанна вздрогнула и попыталась подняться с места, но не смогла. Глаза ее сделались совсем белыми. У нее остановилось дыхание. С трудом вытолкнула она из себя звук за звуком:
— Что?
Эльвира, подойдя к ней, рассказала все, что знала. Она говорила тихо и строго, глядя в белые глаза. Она ожидала чего угодно: рыданий, звериного вопля, обморока. Но ничего этого не было.
Когда миновал первый момент шока, Жанна сразу же заговорила о бумагах принца. Могло показаться, что ее совсем не трогает его смерть.
Все это началось позже, вечером. Обморок был таким затяжным и глубоким, что Кайзерини стал беспокоиться. Кроме того, Жанна, падая, сильно ударилась головой об пол. Ее удалось привести в чувство лишь на рассвете.
Последующие дни и ночи были непрерывной пыткой. Жанна не плакала: горе было слишком сильно. Она корчилась на постели, задыхалась; надолго утыкалась лицом в подушки, и тогда тишину пронзали страшные, утробные стоны, даже отдаленно не похожие на рыдания. Она не отвечала на вопросы, отказывалась от пищи. Кайзерини, Эльвира и Анхела не отходили от нее, но она их не видела. Оставалось одно: усыпить ее, и Кайзерини насильно споил ей снотворную микстуру.
— Мадонна должна плакать, — сказал он Эльвире и Анхеле, — иначе она сойдет с ума.
Очнувшись, Жанна заявила, что хочет видеть его. Над телом Вильбуа в это время работали бальзамировщики Эльвира пыталась отговорить Жанну; она говорила с ней тихо и ласково, как с больным ребенком, но Жанна стояла на своем.
— Я хочу его видеть.
— Жанета, но сейчас уже смеркается. Пока мы соберемся, настанет ночь. А ехать надо в Мирион.
— Я хочу его видеть.
— Душенька, сердечко мое, поедем завтра Ты не голодна?
— Я хочу его видеть.
В этот момент вошел Кайзерини.
— Маэстро! — сказала Жанна. — Maestro, io voglio vederlo [104] . Вы видите, я в своем уме. Разрешите мне Я не переживу этой ночи, если не увижу его.
Кайзерини помедлил, потом принял решение.
— Va bene, madonna [105] ,
104
Маэстро, я хочу его видеть (ит.).
105
Хорошо, сударыня (ит.).
Жанна беспрекословно согласилась. Кайзерини шепнул Эльвире:
— Возможно, это заставит мадонну плакать.
Пока приготовили все, пока дали знать в Мирион, и впрямь настала ночь. Для конвоя была наряжена рота телогреев с огнестрельным оружием. Двое простых солдат снесли Ее Величество в карету. С ней были Эльвира, Анхела и врач. Все было черно: небо, земля, река, дома и одежда людей. В черном зале Мириона, окруженный желтым трепетным островком свечей, стоял гроб. Жанна подошла и долго смотрела.
— Да, — сказала она наконец и отвернулась.
В карете она сказала:
— Я хочу видеть это место.
На этот раз ее желание было выполнено без единого возражения. Карета остановилась на перекрестке улиц Руто и Амилиунар. Жанна вышла. Дул холодный ночной ветер. Углы домов, камни мостовой дрожали в свете факелов. Ветер срывал с них острые клочья огня. Жанна внимательно осмотрела все и молча села в карету.
Она не плакала и после этого. Она лежала неподвижно, с широко открытыми, страшными глазами Утром она сказала:
— Маэстро, дайте мне еще сонного питья, чтобы завтра я могла присутствовать на похоронах.
Она вела себя слишком разумно, и этого-то сильнее всего боялась Эльвира.
— Синьора де Коссе, церемония чести окончена, — шептал Лианкар, почтительно касаясь ее руки.
Эльвира вернулась к настоящему моменту: Рыцарский зал, помост, на помосте стоит Жанна. Она поднялась к ней.
— Жанна, пора закрывать гроб, — шепнула она.
— Его больше не откроют? — спросила Жанна, не двигаясь с места.
— Откроют в соборе. Но прощаться надо здесь.
— Хорошо. Прощайтесь.
Эльвира, за ней Анхела поцеловали мертвый напудренный лоб. Жанна опустилась на колени и уронила лицо на батистовый воротник мертвеца. Так прошло пять минут. Она не шевелилась, и никто не шевелился. Она поцеловала мертвые веки и сказала:
— Закрывайте.
Как жаль, что солнце нельзя занавесить крепом!
Впрочем, сожаления по этому поводу были непродолжительны и лицемерны: у жителей славного города Толета гораздо сильнее скорби было любопытство. Торжественно-мрачный спектакль похорон, который предвкушала вся столица, конечно, куда приятнее и удобнее было наблюдать при солнечном свете, нежели под серыми тучами, чреватыми дождем или снегом. Путь следования траурного кортежа из замка Мирион в собор Омнад, старательно продуманный похоронной комиссией под председательством церемониймейстера, графа Кремона, был заранее объявлен глашатаями на рынках и площадях; поэтому желающих посмотреть мистерию, в которой играет сама королева и первейшие вельможи, набралось великое множество. Все улицы, крыши домов, балконы — были полны народом.