Королева Жанна. Книги 1-3
Шрифт:
— Что вы сказали? — воскликнул месье Антуан на весь стол. У него был такой голос, что сразу упала тишина, только лейтенант Бразе громко кашлянул. Граф ди Лафен взглянул на виконта, который сидел бледный, как салфетка.
— Простите меня, граф, — наконец пробормотал юноша. — Но это ужасно… Неужели это правда?
— Увы, месье, — ровным тоном ответил граф. — Нам, виргинцам, это очень неприятно, потому что редко случается. Но разве вам, французу, не случалось видеть этого у себя на родине?
Тон его был неизменно вежлив, но слова его пантагрюэлисты истолковали как урок мальчишке, не умеющему держать
— Нет… я не видел, — потряс он головой. — Но я слышал, что в Виргинии этого, по крайней мере, нет…
Видя непритворный испуг мальчика, граф ди Лафен смягчился.
— Сожжения запрещены королем Карлом, — объяснил он. — Конечно, жгли и при нем, но в исключительных случаях, каждое дело такого рода он рассматривал самолично. Он был суровый государь, но нельзя отрицать и того, что излишняя жестокость претила ему. Он был противником трона… как это, однако, странно звучит по-французски…
Пантрагрюэлисты невольно заулыбались, но месье Антуан смотрел на председателя, как кролик, расширенными глазами.
— Мне, виргинцу, тяжело говорить об этом… — продолжал граф ди Лафен. — Это наш позор… В отличие от католиков, которые сжигают своих еретиков у столба, католикане, кроткие дети Девы, пользуются железным стулом. В народе его называют троном… Эта славная выдумка принадлежит Чемию, епископу Понтомскому, бывшему кардиналу Мури…
Месье Антуан кусал губы. Лейтенант Бразе под столом крепко сжимал ему руку.
— И кого же он сжег? — спросил он.
— Одного колдуна, который похвалялся, что может затопить водой весь остров Ре, стоит ему только захотеть… Зачем он об этом кричал — трудно сказать… Во всяком случае, он сознался, и за это его сожгли. Ибо Чемий не смотрит, покаялся грешник или нет…
— Напротив, очень даже смотрит, — сказал Хиглом. — Мне передавали его слова: «Раскаявшегося грешника надо скорее предать мучительной казни, ибо тем самым мы сократим ему срок мучений в чистилище…» Отменная логика!
Месье Антуан выглядел уже не испуганным, но деловито-заинтересованным:
— Следовательно, в данном случае этот епископ Чемий поступил самовольно, сжегши колдуна?
Вопрос был самый неожиданный.
— Право, не знаю… — развел руками граф. — По-видимому, да… Трудно допустить, что королева разрешила ему…
Дон Родриго предупредил новую реплику виконта:
— Скажите, синьор председатель, где находится остров Ре, о котором вы говорили?
— На самом севере, — сказал граф. — Выше его разве что Швеция и Финляндия, которая, как известно, есть край света… Однако размерами она ненамного меньше Англии. Чемий сидит там епископом, сосланный туда королем Карлом за своеволие. Это было… дай Бог памяти…
— В 1558 году, — подсказал Делагарди. — Это я хорошо помню, мне было тогда семь лет, и я видел, как его везли через Уманьяру. Моя матушка, дама чрезвычайно набожная, говорила мне: «Смотри, вот великий человек». Мне, конечно, любопытно было взглянуть на великого человека, я тогда еще понимал все буквально, и когда я увидел его, меня постигло первое разочарование в жизни…
— Господа, — воскликнул Сивлас, — ну что за тема, прости Господи! Одним колдуном меньше — нам же лучше. Гуманистов он тронуть не посмеет, жало вырвано! Лучше представьте себе рожу Чемия, когда он узнает об
Действительно, всем стало веселее, раздался смех, в стаканы подливали вина. Атабас опять вскочил:
— Друзья! Прежде чем переходить к рыбе и прочему, не угодно ли выслушать великолепную песню из числа тех, что поют у нас в Кайфолии? Мой друг Веррене и я готовы спеть ее для вас…
Все одобрительно захлопали. Месье Антуан тоже хлопал и улыбался, как будто бы забыв обо всем разговоре.
Веррене сходил за своей волынкой, Атабас, точно фокусник, достал из складок хламиды кларнет.
— Простите, господа иностранцы, — пробасил Веррене, — песню надлежит петь на ее природном языке, но соседи вам потихоньку переведут.
— Да, да, — закивали иностранцы, — начинайте, месье.
Это была превосходная пара — маленький, остролицый Атабас и огромный, как медведь, Веррене, казавшийся еще больше оттого, что стоял в обнимку с волынкой Атабас махнул рукой в знак начала, и они заиграли: мелодия была четкая, с насмешливым, даже издевательским ритмом [73] :
73
Песня, которую исполняют Атабас и Веррене, представляет собой одну из версий сюжета, распространенного в европейском фольклоре. В тексте использован немецкий вариант.
пропел Атабас, оторвавшись от кларнета. Веррене закончил куплет:
Иван овса не хочет жать, Но и домой нейдет.Кларнет и волынка заиграли рефрен. Сивлас и Бразе, склонившись к иностранцам, переводили им слова… или делали вид, что переводят. Атабас снова запел нарочито дребезжащим голосом:
Хозяин гонит в поле пса — Ивана укусить…Веррене спокойно констатировал:
Ивана не кусает пес. Иван не хочет жать овес. И не идут домой.Уже со второго куплета стало ясно, что надо не только слушать, но и смотреть, потому что это была не просто песня — это была еще и пантомима. Атабас, играющий за хозяина, распалялся все больше, посылая в поле дубинку — чтобы наказать пса, забывшего о своем долге, огонь — покарать дубинку, воду — залить огонь, быка — выпить воду… но все эти вещи не желали подчиняться его приказам. Они оставались в поле и «не шли домой» — на это невозмутимо указывал Веррене, перечисляя все удлиняющийся список. Публика была в восторге и от песни, и от исполнителей. Когда выкрикивал свои короткие строчки Атабас, волынка грозно гудела и хрипела; а когда Веррене монотонно басил, что «огонь дубинку не берет, дубинка пса не хочет бить…» и так далее — его бесстрастному тону отлично подыгрывал игриво мурлыкающий кларнет.