Королева Жанна. Книги 1-3
Шрифт:
«Милая, милая моя королева, — нежно подумала она, — ты стала женщиной, но не изменилась, и, клянусь небом, сейчас я мудрее тебя. Но я люблю тебя, спи спокойно».
Глава XXIII
ПАНТАГРЮЭЛИСТЫ
Motto: Тогда аббат всего только постучал в окно и сказал: adfer, т. е. принеси, — после чего вскоре в окно подано было блюдо со щукой и к тому еще бутылка вина.
Веселым и ярким утром у кабачка на перекрестке Отенской и Толетской дорог остановились шестеро всадников. Они велели хозяину вынести стол прямо на двор, под
Хозяин подал им белого вина, ветчины и свежего масла. На воздухе вино и бутерброды были восхитительно вкусны. Да и сам предмет беседы повышал аппетит — пантагрюэлисты вместе со своими гостями обсуждали угощение, которое украсит предстоящее собрание друзей Разума.
Беседа велась по-французски. Этого требовало присутствие иностранцев, не понимавших языка Виргинии. Поскольку духовный патрон общества, мэтр Алькофрибас Назье, был родом из Турени и сочинения его были написаны по-французски, пантагрюэлисты все довольно хорошо владели этим языком. Они даже собирались, чтя память мэтра Назье, устроить собрание, на котором каждое слово было говорено по-французски, и вот им представился такой случай.
Иностранные юноши, или, скорее, иностранные мальчики, с нежными лицами, еще не знавшими бритвы, были аристократами. Сев за стол, они не сняли ни шляп, ни перчаток, и пантагрюэлисты были вынуждены позвать служанку, чтобы она делала господам иностранцам бутерброды. Один из них был француз, виконт Антуан де Рошфор, прелестный голубоглазый мальчик с золотыми локонами до плеч; на нем был серый шелковый костюм, темно-вишневый плащ с богатой вышивкой и берет под цвет плаща. Двое других были испанцы, облаченные, как им подобает, в черный бархат без всяких украшений, но оба они — и дон Алонсо де Кастро-и-Ортега, и дон Родриго де Эспиноса-и-Монкада — носили золотые цепи, и у каждого на правой стороне груди алел вышитый шелками крест ордена Сант-Яго. Оба испанца были стрижены коротко, с подбритыми, совсем еще детскими, шеями.
Лейтенант Бразе ревниво следил, как его собратья воспримут эти новые лица. Граф ди Лафен был человек светский и перед незнакомыми людьми не снимал маски отменной учтивости. Другое дело — Великий Кулинар. Арнор ди Хиглом был по-солдатски прям, даже излишне прям, и никогда не прятал своих чувств.
На первый взгляд иностранцы показались ему пресыщенными вельможными молокососами, которые от скуки приехали посмотреть на него как на некое чудо — как же, дворянин, и вдруг повар! Поэтому он сразу же начал задираться и говорить резкости, чем немало шокировал своих собратьев. Юноши поначалу растерялись, но очень скоро оправились и принялись отвечать ему находчивыми и остроумными шутками. Через несколько реплик Хиглом увидел, что эти аристократики, хотя и увешанные титулами, — в общем неплохие и неглупые ребята, которые вовсе не кичатся своей голубой кровью. Он смягчился; к тому же и вино оказало свое благотворное действие. Беседа сделалась миролюбивой, потом дружеской. Центром ее был, конечно, Великий Кулинар:
— Баранья нога, нашпигованная чесноком, а 1а paysan [65] …
— Ооо!
— Сейчас вся сила в ранних овощах, которых нет в городе…
— А чем располагаете вы, наш любезный хозяин?
— Всеми дарами земли… конечно, по времени года…
— Воистину, это сказано без ложной скромности. Во всяком случае, господа, зеленый горошек у нас будет. Это царское
65
По-крестьянски (фр.).
— Ааа!
— А салат, вы забыли салат!..
— Салат a la Gargantua, с уксусом, солью и оливковым маслом! Это же классика!
— Салат под майонским соусом!..
— Господа, я ничего не забыл. Но вы же знаете, что на палитре мессира Гастера красный цвет — это мясо. Это главный тон, а вся нежная зелень существует лишь затем, чтобы ярче оттенить его. Прекрасную картину дает только сочетание тех и других тонов. Пожирать одно мясо, подобно северным дикарям, или глотать одни травки, подобно ханжам и постникам всех стран света, мы не станем. Мы ищем в жизни Прекрасное, а оно есть полнота!
— Браво! Браво!
— А какого же цвета вино, месье?
— Вино? Хм… Вино никакого цвета, виконт, вино — это уже не цвет, а свет, это высший смысл!..
Граф ди Лафен шепнул лейтенанту Бразе:
— Вы слышите? Ваши друзья ему наверняка понравились…
— Рыба, — продолжал Великий Кулинар. — Она не менее приятна, чем мясо, хотя и менее важна, ибо это пища опять-таки ханжей и постников. Поэтому наш любезный председатель, питая к ним глубокое отвращение, рыбы не ест вовсе…
— Да, но я даю ее есть другим, — со смехом сказал граф ди Лафен. — У меня в речке водится, как говорят, отличная форель…
— Ах, форель! Форель из Гуадьяны! — застонал дон Алонсо. — Она красива, как женщина…
— Синьор, я понимаю ваши восторги, — сказал Хиглом. — Форель вы будете иметь — отварную или жареную…
— Отварную, отварную! — закричали иностранцы в один голос. — Как же можно ее жарить!..
— Хм, господа, я вижу, вы знатоки в науке мессира Гастера, — сказал Хиглом, — поэтому за долг почту несколько раздвинуть ваши познания…
— Пожалуйста, мы будем весьма признательны…
— Лучшая форель на нашей земле — фригийская северная форель. Так считаю не я один. Испанскую форель я знаю: она серебристая, с голубоватым отливом и мелкими розовыми пятнышками…
— De veras [66] , — по-испански сказал дон Алонсо.
— Я это знаю, потому что здешняя такая же. А северная форель крупнее, и цвет у нее нежно-сиреневый, с крупными и частыми белыми пятнами. Мясо белое, с легкой желтизной, наподобие слоновой кости…
66
Правда, правильно (исп.).
— Это, должно быть, великолепно…
— Да, это стоит попробовать, но для этого надо перевалить горы Топаза… или съездить на остров Ре…
— Не будем пытаться сделать это сейчас, — вмешался граф ди Лафен. — Северная форель нам недоступна, но здешняя, из моей реки, к вашим услугам… Я сейчас же пошлю приказ…
Граф крикнул своего стремянного и отдал ему распоряжение, после чего стремянный немедля ускакал.
— К сожалению, нам недоступно многое, — сказал мэтр Хиглом, отхлебнув вина. — Синьоры, видимо, слышали об американских земляных яблоках?