Королевская кобра
Шрифт:
Лейтенант, с командой старшин и краснофлотцев составе сорока двух человек, 4-мя экипажами для своего будущего звена торпедных катеров, вышел из пассажирского вагона поезда на вокзале города Баку. Морячки прифорсились, форма одежды 4: бушлат, застегнутый на две нижние пуговицы, лихо надетые бескозырки с ленточками, старого образца, на которых написано название корабля, а не обезличенный «Черноморский флот». Правда, в основном, на них золотилась надпись: «Торпедные катера ЧФ». Построились, закинув за плечо самозарядные винтовки и несколько автоматов Дегтярева. Большинство из команды успело посидеть «безлошадными», повоевать в морской пехоте, принять участие в обороне Керчи и Севастополя. Разметая клешами вокзальную пыль, отряд двинулся «навстречу своему счастью», пройдя через, украшенный зубцами, как стены в Кремле, вокзал, вышли на набережную и пошагали в сторону Южной бухты, туда, где лениво покачивались серые туши кораблей Каспийской флотилии. Идти довольно далеко, но по дороге сделали остановку у здания штаба
Вернувшись к отряду, лейтенант вздрючил мичмана Пелипенко за состояние команды, и они зашагали дальше. Воздействие тыла! Можно сказать: пагубное воздействие. Впрочем, вольница казацкая кончилась прямо у ворот базы флотилии. За внешний вид и состояние краснофлотцев взялся вахтенный командир базы капитан-лейтенант Олейник, который грозных слов и ужастиков про местную гауптвахту не пожалел. «Но Мишенькин совет лишь попусту пропал». Кто-то из строя спросил каплея: «А что ты делал, когда мы танки под Севастополем останавливали? В дежурке сидел?». Не тот контингент пошел! Совсем не тот!
Шесть дней ожидали прибытия катеров, за это время мой подопечный успел лишиться половины жалования, его «подрезали» на местном рынке, вытащив из кармана часть денег. Затем он меня еще раз удивил: стояла зима, Азовское море замерзло, в его командировочном удостоверении срок возвращения был указан: не позднее 25 апреля 1942 года. Но он запретил выгружать катера с платформ, соединил все платформы на станции Хейбат, получил боеприпасы к имевшимся на всех кораблях крупнокалиберным пулеметам, прицепил две теплушки спереди и сзади к четырем платформам, погрузил туда свою команду и выписал требование на следование в порт Новороссийск. По прибытию чуть не утопили катер из Сосновки, он оказался негерметичен, его разбирали на заводе до «нуля», а потом быстренько собрали, плюхнули на платформу и отправили на действующий флот. В отместку, его сняли с выбранного им «Комсомольца», 123-ей серии, и приказали принять «утопленника», такой же катер, которым он командовал на Балтике. Десять дней и ночей он и краснофлотцы конопатили «Д-3» или «ТКА-2» по флотской нумерации, радиопозывной «ТК-88», подтягивали болты крепления обшивки, проверяли все трубопроводы и доводили катер до ума. 13-го декабря катер прошел ходовые и был принят в строй Азовской военной флотилии. Время опять замедлилось, один день тянулся как вечность. Все были в ожидании высадки в Крыму. Предстояла «большая работа». Хотя самого лейтенанта это не касалось! Он зубрил лоцию Азовского и Черного морей, учил на память основные ориентиры, глубины, банки, навигационные знаки, опасности и карту минных полей, полученную под расписку, с занятиями по ней только в специально оборудованном классе. Некогда ему было, от слова совсем. Где-то грохотала Московская битва, здесь же в Новороссийске было тихо, изредка объявляли тревоги из-за пролетавших немецких разведчиков. Азовская флотилия действовала, несмотря на ледостав, оказывала помощью Юго-Западному фронту, который первым из советских фронтов перешел в наступление. Маршал Тимошенко выбил немцев из Ростова и вышел к реке Миус. Пытался форсировать ее и создать на правом берегу плацдарм. Немцы парировали его усилия. Таганрог так и остался в руках противника. Высадка десанта сорвалась в связи со сложной ледовой обстановкой.
Глава 13. Новороссийск-Темрюк-Крымская-Геленджик, 18 декабря 1941 – 08 января 1942 г.
Флаг-штурман флотилии принял у моего подопечного задачу, с оговорками и замечаниями, но принял. Он бы еще немного погонял «балтийца», но у него в кармане лежал приказ Горшкова, в котором говорилось, что уже сегодня ночью катер должен быть в Темрюке, там принять две разведгруппы и высадить их у мыса Зюк, и на пляже западнее Челочка. Поэтому кап-3 Федотов, в основном, гонял лейтенанта по навигационным опасностям в районе мыса Зюк. Там их хватало! Выходили с сокращенным экипажем: четверо моряков осталось на берегу, и прибудут в Темрюк на автомашинах, которые вывезут из Новороссийска имущество экипажа и запасные части к катеру, только что прибывшего с завода. Забулькали выхлопы главных двигателей, этот катер, в водоизмещающем состоянии, имел выхлопы всех трех двигателей в воду. Это немного глушило его звук на малых ходах. Мичман Пелипенко у руля, командир на телеграфе, флаг-штурман отдал честь флагу и зашагал прочь от отошедшего катера по причалу. Лейтенант поправил шлемофон и передвинул рукоятки двигателей на малый вперед. Звук двигателей изменился, «глушители» вышли из воды, огласив окрестности своим ревом. Для «тихого» хода годился только самый малый. Лейтенант ухмыльнулся. Катер был первой серии, впрочем, еще не было даже понятия о второй. «Артиллерийское» вооружение состояло из единственного пулемета «ДШК», 12,7 мм. Две торпеды, кстати, 53-38У,
– Что?
– Вижу Еникале, и снежок на Чушке, нормально идем!
И тут же сглазил! На противоположном берегу мелькнула вспышка. Лейтенант вздрогнул, и двинул телеграф вперед до самого полного. На Балтике у него был богатый опыт уклонения от артогня, и что это за вспышка, он хорошо знал. Он отодвинул боцмана от штурвала, и сам повел катер на прорыв вдоль косы, держась в паре кабельтовых от нее. Затем резко сбросил ход, чтобы исчезли усы. За счет набранной скорости увеличил дистанцию на кабельтов. Немецкие снаряды разорвались четко на линии курса, которым они должны были пройти. Наблюдатели потеряли катер, несколько минут вели беспокоящий огонь, затем его задробили. Лейтенант прибавил хода за Ахилеонским причалом. Боцман вновь встал на руль. Пройдя узкость и отвернув мористее, лейтенант глянул на часы, и увеличил ход до полного. Они опаздывали. Полный ход спас катер, четко на кильватерной струе взорвалась мина. Лейтенант втянул голову поглубже и весь напрягся: минная постановка была вражеской. Пошли коротким зигзагом, так, как не летают самолеты и не ходят катера-постановщики. Но больше взрывов не было. Проскочили! Ни лейтенант, ни боцман, еще не знали, что через два часа они будут вновь в этом же месте прорываться в обратную сторону. В Новороссийске им передали только половину приказа: прибыть в Темрюк. Наконец – Глухой канал, «стоп!», «малый назад», «машины враздрай», «стоп», «обе назад». «Стоп! Подать швартовы!».
От его доклада, что был взрыв по корме, просто отмахнулись.
– Постановок не было, а мины периодически бросают. Ходом проскакивайте.
Пока бункеровались, на борт поднялись разведчики. Короткая постановка задачи. «Отдать концы! Самый малый назад!». Левую машину толкнули вперед. «Стоп!». И самый малый второй, средней, машиной. Идем на выход из канала. В ходовой рубке стоит капитан-лейтенант Бархоткин, начальник разведки флотилии. Предстоял 180 мильный путь туда и обратно. Темного времени суток на это не хватит, так что придется покрутить штурвал, и пытаться одним пулеметом отбиваться от «мессеров». Так что, полный вперед, десантников укрыли от ветра и брызг в каютах на баке и за надстройкой между торпедами. Подход к берегу осуществляли по совету главного боцмана восточнее мыса Зюк. Он – местный, из Русской Мамы. Там еще была и Татарская. Здесь есть проход в плавнях. Высадка прошла чисто. Отошли в море, обогнули мыс, сунулись ко второму месту. Там ничего не получилось. Еще на подходе с берега забил пулемет, который удачно подавили, но берег начал огрызаться огнем, и Бархоткин дал команду отходить. Светать начало еще до подхода к траверзу пролива. Мессершмитты появились в 08.10. И началось! Ничего, кроме маневра и дыма, лейтенант предложить не мог. Тридцать минут его гоняла пара «мессов», пока, наконец, не появилась четверка «ЛаГГов» и немцы не переключились на нее. Один убитый, трое раненых, двое из них из экипажа. Докладывать пришлось Горшкову, и тут я не выдержал, ведь зарекался помогать этому человеку. В общем, я нарисовал схему вооружения второй серии, где у катера было четыре ДШК и автоматическая 20-мм пушка «Эрликон». Да, лейтенант – боялся, и у него по спине пот тек просто ручьем. Но управление он не бросил, маневрировал с умом и расчетливо. Ранения моряки получили осколочные, у авиационных снарядов очень чувствительные взрыватели. Прямых попаданий не было, он от них увернулся. А за его спиной – две торпеды, 800 килограммов взрывчатки. И сто килограммов морской смеси в четырех глубинных бомбах. Поневоле вспотеешь!
Конец ознакомительного фрагмента.