Королевская кровь-12. Часть 2
Шрифт:
Ему почти невозможно было дышать — и на грани жизни и смерти танцевал он с невидимым врагом, который тоже боролся сейчас за жизнь. Мастер Четери слышал бой учебных барабанов и свист клинков, и понимал, что он не один — вместе с ним шли вперед тысячи Мастеров, шли как один Мастер, растущий от учителя к ученику, шли их опыт и умения, воплощенные в нем: как будто все они, все готовились к этому последнему бою — и сам Чет, как последнее звено этой тысячелетней цепи, бился сутью своей, танцуя на кончиках пальцев, кожей ощущая, куда ударить, как уклониться, куда ступить.
Против него била тьма многорукая, многоопытная —
Тело горело, и Четери понимал, что нужно решать исход боя сейчас, иначе в любой момент может он рухнуть уже навсегда. И потому он, решившись, прыгнул ввысь, разворачиваясь на лету, и, уводя клинок из воды и крови от шеи Нервы, отвлекая его, обманным движением метнул круглый. Тот врезался в плечо врага, перерубая ему руку — а Четери, опустившись почти вплотную к богу-пауку, позволил ему пробить себе грудь — прошло основание круглого клинка лишь чуть в стороне от сердца, наполнив кровью легкое — а сам вскрыл грудину противника лезвиями фисы, провернул ее с усилием, оставляя внутри, и подсек Нерву под ноги, роняя его на землю. И услышал, как фиса Веты-Океана взорвалась внутри старого противника тысячами осколков поверженного мира.
Четери с улыбкой слушал, как выгибается в агонии его враг. Склонил голову в знак уважения, и пригвоздил его к земле клинком из своей крови и воды. А сам ступил два шага в сторону и тоже упал под пронзительный женский крик. И съежился, уменьшаясь на глазах, уходя в красное озеро, уходя на глубину.
Там, на глубине, обняли-оплели его хрустальные побеги терновника, погружая в хрустальный саркофаг, и бережно подняли на поверхность.
Красный долетел к агонизирующему Нерве тогда, когда терновник уже принял Мастера в свои объятья. Бог войны поклонился в сторону саркофага и подошел к поверженному врагу.
Бог-паук, почти вернувший человеческие черты, смотрел на него молча. Из развороченной груди его тек темный туман, и дыра увеличивалась, словно осыпаясь внутрь. Текла тьма и из ноздрей, и из ушей его. И инсектоидные глаза мутнели.
Нерва открыл рот и впервые за многие тысячи лет произнес слова на чужом языке.
— Как зовут того, кто поверг меня? — проскрежетал он.
— Четери, — ответил ему Красный. И Нерва сложил руку в странный жест — сжав пальцы, прижав их к груди. Словно отдавал должное врагу.
— Ты черен, как зло, — сказал ему Красный, — и я слышу крики миллиардов живых существ, что ты погубил. Но ты великий боец, и я окажу тебе последнюю честь, прежде чем убить тебя. Отдай мне свое искусство, воин, и я обещаю, что бойцы этого мира будут прославлять его.
В руках Нервы из тьмы соткался круглый клинок. И пасть его, уже почти похожая на рот, приоткрылась. Но он не ударил.
— Отдай, — прошипело-проскрежетало это существо, — ему, если выживет.
Красный протянул руку, и круглый клинок оказался в его руке. Он повесил его на пояс.
— Как зовут тебя? — спросил он, обнажая меч.
— Меня звали Нерва, — проскрежетало существо, — когда-то давно я был богом степей и воинов-кочевников, направлявшим их стрелы и мечи.
— Я запомню, — пообещал красный. Склонился, схватил Нерву за горло, заглядывая ему в глаза — а тот положил руку ему на грудь, и Красный увидел все, что было с начала жизни степного бога, босоногого и смуглого, увитого цветами, окутанного
А затем он отрубил богу-пауку голову и призвал огонь. Огнем этим он поднял врага над Турой, сминая его тело, превращая его в гигантский раскаленный шар, и сам светясь будто раскаленный добела. Не было времени тащить его к ядру — и он поставил его на Милокардеры, сияющего, как второе солнце, а сам понесся на другую сторону планеты.
Великая Мать вновь увела Девира от Маль-Серены к пылающему континенту Туна — а он увел ее на сушу, туда, где море не могло уже помочь ей и Ив-Таласиос не дотягивался своими щупальцами. Но она сама была морем — и гигантской волной, туша вулканы на потрескавшейся земле, катилась под ноги Девиру, пытаясь свалить его с ног — но он всегда прыгал раньше, чем она настигала его. Она сама имела щупальца — и сбивала ими огонь из его черепов, который, долетая до нее, жег, прожигал до нутра. Не раз и не два Девир обращал огненные потоки в короткие разящие копья и в долгие узкие клинки — казалось, он из огня мог создать любое оружие.
Клинки ее разили как крылья тяжелой птицы, а богиня то и дело вставала на крыло, когда нужно было ударить сверху, и с диким чаячим криком рушилась на врага. Но бог-богомол держался уверенно и основательно, и изматывал ее, то и дело посылая волны удушливого страха, незримые приказы покориться, пасть, сложить оружие.
Но она уже потеряла своих детей — а что может быть страшнее для матери?
Ревел океан — или то она ревела, наступая на врага? Грохотали звуки от столкновений их оружия — и лишь раз она дотянулась до огненного черепа в лапе врага, сбила его в воду, затушила, утащила сразу на глубину — было их на поясе ровно семь помимо двух в руках, шесть оставалось теперь.
Благо, здесь, на Туне, ей не нужно было как ее братьям, смотреть себе под ноги, чтобы не навредить людям. И так им сегодня досталось по полной.
Враг, хитрый, мощный и осторожный, позволял ей атаковать, оборонялся, ждал просвета в ее защите — и бил. Тело ее было покрыто ожогами, но и враг был ранен многократно.
Она скорее почувствовала, чем увидела, как приближается к ней сзади второй враг. Развернулась, уходя от удара огненного бича, чувствуя злой жар на губах, и скользнула под кривые клинки-хопеши волной. А затем встала за спиной бога-стрекозы — и ударила сразу в двоих волосами-щупальцами, волосами-плетьми. Дотянулась до Девира — всего семь теперь осталось у него черепов, — выбила кривой клинок из рук Малика.
И стала отступать, отчаянно обороняясь, потому что оба врага встали плечом к плечу и пошли на нее. Девир бил снизу — а сверху не давал ей взлететь и ударить Малик, перехватывая в прыжке, и жгли ее огненные копья, от которых она уворачивалась еле-еле, и волосы ее срезались клинками.
Но и она сражалась, впав в такой раж, что взрезала наискосок грудь Малику, а Девир ударом ее меча лишился сразу двух черепов с пояса — они упали на почву, и были смыты волной, уходя сразу на глубину и поднимая тучи пара. Сбил и ее с ног огненный бич, заставив зло кричать от боли, и два клинка пробили ее крылья, а очередной череп превратился в короткое копье красного огня.