Королевская кровь
Шрифт:
— Сдается мне, что не в карету твою нечистую силу запрягать надо, а под седлом держать, — отвечает Жилло, беря мерина с другой стороны под уздцы. — Это же по всем статям боевой конь. Ему в кавалерии место.
— Вот поди скажи это Равноправной Думе! — обернувшись на всякий случай по сторонам, шепчет конюх. — Я тоже считаю, что ему в драгунском полку место. А мне сказали — у нас не только люди, но и лошади равны, так что пусть таскает карету, чем он лучше упряжных лошадей!
За таким разговором они до конюшни дошли. Конюшня длинная, вдоль наружной стены форбурга. Конюх мерина в
Видя, что мужичок принимает его за кого-то новенького из замковой обслуги, Жилло не стал ему говорить про ночлежку, это всегда успеется. А сказал вот что.
— Должно быть, ровный у этого злодея галоп. Охотно бы я его в манеже попробовал. Люблю этих скотов, прямо сил нет.
— В замковой конюшне служить — сердце кровью за них обольется, ответил конюх. — Кони замечательные, породистые — а их именно за это упряжными сделали. Равноправие! Какое может быть у лошадей равноправие? Вот сейчас на ночь глядя велено четырех лошадей седлать и выводить. Успели они поесть, успели отдохнуть? Никого это не беспокоит!
— Пойдем, помогу оседлать, — предложил Жилло. Была у него при этом и задняя мысль — не болтаться почем зря во дворе форбурга, мало ли кто туда сейчас заявится за четверкой лошадей.
Взяли они с конюхом тяжелые седла с торчков в бревне, потащили к стойлам и, беседуя негромко о лошадиных делах, седлать стали. Конюх обрадовался, что собрат по духу нашелся, стал жаловаться. Выезжает Равноправная Дума с помпой — каждому члену всякий раз запряжка в шесть коней положена. А всей дороги — с горы в Кульдиг съехать да обратно вернуться.
Тут во дворе форбурга голоса послышались, конюх откликнулся, Жилло насторожился — уж больно знакомым один голосок показался. Вышел конюх, ведя в поводу оседланного коня, Жилло следом прокрался, выглянул — точно. Полицейского офицера нелегкая принесла, одного из тех, что сегодня допрос вели и с золотыми волосами сражались. И еще трое с ним, и фонарь кованый, хитро устроенный так, чтобы на скаку не гас. Офицер, видно, главный сунул руку под конскую подпругу, рассердился, перетянуть велел, а потом, задрав коню поочередно все четыре ноги, ковырнул пальцем подковы.
— Если по дороге отвалится и конь подо мной спотыкаться начнет, в подземелье сгною, — предупредил конюха. — Дело государственное. За ночь обернуться нужно.
— Далеко собрались, братец? — спросил конюх. — Может, торбы с овсом возьмете?
— Незачем. До Полосатого мыса и обратно, да там еще попетлять придется, пока нужное место найдем. Нет, обойдемся без овса, до рассвета должны обернуться…
Очень не понравилось Жилло это путешествие. Уж не к лесному ли хутору направилась компания? Уж не снабдил ли их окаянный лекарь обещанной картой?
Подождали четверо, пока конюх еще трех лошадок вывел. Точно так же главный седловку проверил, копыта посмотрел. Жилло прямо зауважал служаку — знает свое дело.
— Ты смотри, спи не так, чтоб без задних ног! — сказал, садясь в седло, офицер. — А то приедем, свистнем — и будем ждать целую вечность, пока откроешь. Вот тоже удовольствие…
Оказалось,
— Эй! Братец! Ты куда подевался? — шепотом позвал конюх Жилло.
Тот затаился. Очень у него нехорошо было на душе. Почему полицейский со свитой не может вернуться в замковый двор? Ведь у ворот всегда дежурит привратник, в любое время такую важную шишку выпустит и впустит. Зачем такие секреты? Что за баловство?
Конюх долго звать не стал. Как пришел разговорчивый человек, так и ушел. В самом деле, что за удовольствие — ночью на конюшне седлать лошадей для полиции? Для себя — другое дело.
У конюха на сеновале резиденция была оборудована. Туда он и отправился ночевать. А Жилло как забрался в пустое стойло, так и торчал там, пока не понял — все, замок уснул, форбург уснул, конюх храпит на всю округу, теперь приличному человеку и верхом покататься можно.
Из всех лошадей выбрал Жилло упрямого мерина. Даже порадовался, что его в ночную экспедицию не взяли. Чем-то этот вредный мерин ему полюбился.
Жилло с кавалерийскими лошадьми дела, конечно, никогда не имел — у старого графа приличных коней уже не водилось. И сам удивился тому, что брякнул про мерина. Брякнул, а оно правдой оказалось. Верхом он, конечно, гонялся. В последнее время — больше в воспитательных целях, чтобы молодого графа из-за книг вытащить. Да, хорошо жилось ему в Дундагском замке, тихо, мирно, и ведь даже подумывал жениться, и ведь женился бы, не понеси нелегкая молодого графа в столичный университет! Студиозус!..
А теперь — седлай упрямую скотину, вытаскивай ее в такую же узкую калитку, причем нельзя одновременно и за повод потянуть, и сзади кулаком треснуть! Прямо хоть конюха того добродушного буди…
Мучился Жилло, мучился, но выволок коня. Оказался в зарослях какой-то колючей дряни. Может, боярышника, а может, терновника. Тропинка узкая, извилистая, тоже вроде серпантина, плаща нет — противно… Полицейский с командой — те хоть в плотных плащах, все не так колко. И тропинку знают.
Очевидно, следовало довериться вороному мерину. Жилло так решил, что ему по этому склону приходилось не раз ночью подниматься и спускаться. Сел поудобнее, назад откинулся — ступай, лошадка! Мерин голову опустил и пошел петлять. Холм-то, на котором Коронный замок поставили, высокий. С него и по мощеной дороге ясным днем спускаться умаешься.
Как раз когда у Жилло последнее терпение окончательно лопнуло, вывез его мерин к подножию холма. Теперь оставалось вспомнить, с какой стороны Виго подвез его на телеге к Кульдигу. И развернуть коня мордой аккурат в ту самую сторону.
Тут вдруг замер конь, постоял, как каменный, и мордой мотать принялся. Как будто лезет ему в уши какая-то дрянь летучая. И Жилло насторожился. Звуки он услышал — заунывный такой свист. И шел этот свист сверху, от Коронного замка. Будто оседлал стену полуночный свистун и разучивает что-то такое… уж вовсе похоронное…