Королевская кровь
Шрифт:
— Думаю, что соблюдал, — Жилло потрогал ломкий букетик зверобоя. — С луной всегда сверялся, кое-что рвал на рассвете и только голыми руками, а вот крапива и яснотка, скажем, у нас отдельно на грядке росли…
— В Янову ночь за травами ходили?
— Еще бы!
— Это хорошо. А сушили под навесом?
— И на черной дерюжке!
Тут между Жилло и старухой увлекательная беседа завязалась. А когда они все травки на стене перебрали, Жилло выглянул во двор — и не нашел там отпрыска.
— Слышь, старая, а ведь они все-таки куда-то подевались! —
— Поблизости, — отозвалась старуха. — Твой по натуре спокойный, опять же — положение дел осознает, зря на улицу бегать не станет, а Эммелина все-таки матери боится. Если она хочет, чтобы ее дома жить оставили, то должна сидеть тише воды, ниже травы.
— Так-то так, но я пойду поищу, — решил Жилло. Он понимал, что сынок уродился не пугливый, с волками-оборотнями ладил, но столичный город, да еще во власти Озарука, доверия новоявленному папаше не внушал.
Вышел Жилло на улицу Медников, прошелся из конца в конец — мальчишки нет. Свернул он во двор и додумался — подошел к приоткрытому окошку, которое, судя по розоватой занавесочке, могло быть окном Эммелины. И прислушался…
Виго и Эммелина негромко беседовали.
— А дальше что было? — взволнованно спросила Эммелина.
— А дальше Мартина сказала Шарлю, что любит его, но ничего ей от него не нужно, только перстенек на память, — ответил Виго. — И он ей отдал такой маленький перстенек с темным камнем, а изнутри камня — золотая роза. И сказал, что она права — он может только несчастье принести.
— Что это — роза?
— Цветок такой, его теперь не выращивают. Мне Мартина рассказывала и показала перстень. Он-то ей уже мал стал, у нее пальцы опухли, так она его в туеске хранила. И вот взяла она перстень и рассталась с Шарлем… и родители ее увезли… и потом жила одна… и у нее дочка родилась… и она с дочкой перебралась в Линден, знаешь, это город вроде Кульдига, тоже моряков полно, только он ближе к морю…
— Это была дочка Шарля? — спросила с большим интересом и знанием дела Эммелина. Вопрос застал мальчика врасплох — видно, он о таких тонкостях не задумывался.
— Ну… откуда я знаю? Ну, родилась…
Жилло понял, что это за разговор — его сын не родному отцу, а девчонке, которую знал три четверти часа, рассказывал историю того самого перстня, что чуть молодого графа на тот свет не отправил! Того самого, с которого начались сложные отношения Жилло с ювелиром Гаем Балодом!
— Но если они любили друг друга, то она должна была родить ему ребенка, — убежденно сказала Эммелина.
А Жилло вспомнил, что Шарль — имя покойного короля, чьи дети исчезли неизвестно куда, но время от времени объявляются в королевстве. Больше никого с таким именем Жилло в жизнь свою не встречал.
Он бы слушал и дальше, но высунулась из окошка взлохмаченная седая голова тетки Тиберии.
— Жилло, голубчик, ступай-ка помоги! — позвала она. — У нас тут новое несчастье…
Жилло замахал рукой — мол, погоди, страшно занят! А в комнатке Эммелины вдруг стихли голоса. Очевидно, дети услышали крик старухи.
Жилло
— Нашла ты время несчастья устраивать! — обрушился он на тетку Тиберию. — Знаешь, что мой драгоценный сынок Эммелине рассказывал? Как ему королевский перстень показывали! И показывала та самая бабка Мартина, которая Тармо с Ирмой воспитала! Ей этот перстень от самого короля достался! Та самая бабушка, которую посланцы Равноправной Думы убили! И что дочка у нее была…
— Дочка? И что же с той дочкой сделалось? — спросила старуха, но ощущение такое, что из чистой вежливости.
— А вот как раз на этом месте ты вопить принялась!
— Я не просто так вопила, а по делу! — обиделась старая ведьма. Мак, объясни-ка Жилло, что за дурь на тебя нашла!
— Встать не могу, — проворчал Мак. — Ноги не мои.
— Твои, твои! — утешил его Жилло. — Ну-ка, обопрись руками о постельку…
— И руки не мои. Я их не чувствую.
— Дурак потому что, — объяснила тетка Тиберия. — Тебе как велено было лекарство пить? По глоточку! А ты? Вот и расхлебывай!
— Тетушка права, мы тут с тобой хлебнули горя, — добавил Жилло. — Ну, старая, так в чем же дело? Мало мне тех двух безруких, так еще и этого безногого норовишь мне на шею посадить?
— Судьба твоя такая, — ухмыльнулась старуха. — Дело в том, что нужно нашего морячка очень крепко растереть. Тогда он руки-ноги и прочие для женитьбы необходимые члены почувствует. Ну-ка, стягивай с него рубаху и подштанники!
— Да вы что?! — завопил Мак. — Да сюда же сейчас моя Эммелина прибежит! Ведь два часа-то уж кончились!
— Как прибежит, так и убежит! — буркнула старуха. — Жилло, за дело! Три его, пока от боли не заорет! А когда заорет — значит, вернулись руки-ноги!
Так Жилло и поступил.
Он весь взмок, пока не добился желаемого вопля.
— Сквозь меня раскаленные иголки носятся!
— Вот и замечательно, — вытирая лоб, сказал Жилло. — Тетка Тиберия, продолжать или хватит?
— Продолжай до раскаленных ножей, — велела вредная старуха.
Тут перепуганный Мак отпихнул его, вскочил на ноги и заметался в поисках рубахи и штанов. Как он и предвидел, в самую подходящую минуту дверца шкафа скрипнула — это Эммелина явилась проведать жениха. Мак, совсем ошалев, кинулся обратно в постель и по уши натянул одеяло. А Эммелина встала как вкопанная — в пансионе девицам голых моряков ни разу не показывали.
Жилло и тетка Тиберия как стояли — так и сели рядышком на скамью, так и залились хохотом. А тут еще дверь приоткрылась и голова Виго просунулась.
— Кукареку? — видя такую картину, осведомился парень.
— Кукареку! — еле ответил сквозь смех Жилло и сложился пополам, потому что такой буйный хохот для здоровья вреден.
Виго вошел окончательно.
— Уже темнеет, — сказал он, — скоро тот дядька с крыльями и граф придут. Наверно, ужин им готовить надо. Здесь покормим или у тети Денизы?