Королевская постель
Шрифт:
– Да, так оно и было. И мне она очень понравилась, – не могла не признать Танзи, немного успокоившись. – Но все это только потому, что ей надо было разузнать про Тома.
– Она и меня расспрашивала. – Дикон рассмеялся.
– И вы, конечно, защищали его, как скала. Вы, мужчины…
– Но что такое натворил Том, что ему понадобилась чья-то защита? Ведь лучшего парня просто никогда не было на свете!
– Конечно, конечно! – согласилась Танзи, стараясь справиться со своими чувствами и позволив Дикону наконец поцеловать себя. – И я действительно понимаю,
– Он важен прежде всего потому, что означает конец подобных расставаний, – ответил Дикон, чувствуя, насколько проще было бы преодолевать все это непонимание в постели, чем посередине людной улицы. – На следующей неделе именно в это время я буду договариваться со священником в церкви Благодарения о нашей свадьбе. Тогда наконец вы станете моей, Танзи.
Высвободившись из объятий Дикона, она вновь принялась убеждать его:
– Вам никогда не следует ревновать к Тому, несмотря на то, что он такой веселый и удачливый.
Дикон смотрел на нее с выражением невысказанного вопроса в глазах. Он постепенно возвращался к реальной жизни из своего мужского мира и начинал понимать, что именно задело Танзи.
– Он наверняка говорил этой простодушной Эми Мойл, что всегда относился ко мне, как к сестре, иначе, уверяю вас, она никогда не стала бы так расспрашивать меня. Она просто влюблена в него.
Дикон смотрел на свою возлюбленную с улыбкой, в которой были и облегчение и нежность.
– Если Том даже наполовину так галантен, как мне кажется, ему нелегко это переносить…
– Еще, Дикон…
– Да?
– Я хочу, чтобы вы знали: не только мужчины могут хранить верность в дружбе. Я тоже не выдала его.
Глава 20
Дикон вместе с другими учениками мастера Дэйла работал в доме нового канцлера Казначейства – восстанавливал стену, служившую садовой оградой. Они болтали и смеялись, таская тяжелые каменные блоки, и вспоминали прием в доме сэра Мойла, который стал счастливым завершением их последних многомесячных трудов в качестве подмастерьев. Поскольку мастер не делал им никаких замечаний, во время перерыва они еще больше развеселились, вдоволь наигравшись в футбол. Как и остальные юноши, Дикон был весь в пыли и растрепан, когда вернулся в сад и снова принялся за работу.
– Изобрази-ка его физиономию, этого старого сборщика налогов! – предложил Дикону один из его приятелей.
– Давай! Давай! Никто и не заметит, если ты сделаешь это где-нибудь в углу! – стали подначивать его остальные.
И пока все они стояли вокруг него, Дикон быстро вырезал смешную карикатуру на ненавистного всем канцлера. Ему оставалось только дополнить изображение трезубцем, чтобы подчеркнуть сходство канцлера с дьяволом, когда он неожиданно понял, что его приятели перестали шуметь и снова принялись за работу. И в то же мгновение на его незавершенный рисунок легла длинная тень.
– Очень похоже, но вряд ли это сходство доставит удовольствие нашему заказчику, – язвительно заметил знакомый голос.
За спиной
– Сэр, я сожалею…
– Вероятно, вы сожалели бы гораздо больше, если бы это увидел сам господин Мортон.
Дэйл говорил резко, но, против ожидания, никакого наказания не последовало. Казалось, мысли мастера были заняты чем-то гораздо более серьезным.
– Вы, Брум, и вы, Ред Лакин, завтра сдаете экзамен. В час дня. И я надеюсь, что вы оба не подведете меня.
Поскольку господин Дэйл обычно в это время дня отдыхал дома, они поняли, что он специально пришел предупредить их.
– Завтра! – как эхо, повторил Лакин в недоумении. – Но, сэр, мы оба думали…
– Я знаю. Но экзамен состоится на два дня раньше. Для вас обоих и для двух других толковых учеников со стороны. Экзаменатор занят и не может прийти в другое время. Это очень великодушно с его стороны, что он вообще нашел время для вашего экзамена. И большая честь.
– Кто будет принимать у нас экзамен? – рискнул спросить рыжеволосый Лакин, потому что Дикон, который обычно вел все переговоры с мастером, был настолько взволнован, что не мог вымолвить ни слова.
Орланд Дэйл, чей предок строил еще для Ричарда Второго, ответил, не скрывая гордости:
– Господин Роберт Вертье собственной персоной.
– Королевский архитектор! – Юный Лакин в ужасе опустился на недостроенную стену.
– Наверное, придут и все члены гильдии. Большая честь, – продолжал мастер Дэйл, – для меня и для двух моих лучших учеников.
Он посмотрел на Дикона и на Реда Лакина в надежде, что они разделяют его чувства, но Дикон Брум, который отличался умением говорить толково и к месту, стоял перед ним совершенно растерянный и бледный.
– Да, сэр. Самый знаменитый ваятель во всей Англии, – пробормотал он с усилием. – Боюсь, что я все испорчу и умру от страха.
С этими словами перепуганный ученик отвернулся, и даже мастер Дэйл не смог сдержать улыбки.
– Это прекрасная возможность, за которую большинство выпускников многое бы дали. И она вам выпала прежде всего потому, что Мойлы были в таком восторге от вашей работы. Мне кажется, что сэр Вальтер встречался с господином Вертье в Вестминстере и, рассказывая о своем новом доме, упомянул и про вас. Наверное, Джон Мойл уговорил его прийти, он очень заинтересовался вашей работой. Как все талантливые художники, Роберт и Уильям Вертье всегда ищут одаренных молодых людей.
– Сэр Вальтер говорил обо мне с королевским архитектором? – Дикон постепенно начинал осознавать происходящее.
– Конечно. Вы ведь помните, как его дочка говорила что-то о том, что вы порекомендовали сэру Вальтеру необыкновенного молодого кузнеца. И мне кажется, что участие юноши в обороне Кале значительно более существенно, чем это известно. Недаром сэр Вальтер как-то сказал в свойственной ему шутливой манере: «Долг платежом красен». Если Роберт Вертье обратит на вас внимание, Брум, считайте, что ваша карьера состоялась.