Королевская прогулка
Шрифт:
— Помните: ваше дело — молчать, — повернувшись к Иву, напомнил он. — Пойдемте.
Будет совсем не смешно, размышлял Грэм, следуя за стремительно шагающим Хельмутом, если кто-нибудь из часовых спросит, что за новости привезли командующему императорские гонцы. Впрочем, можно, пожалуй, и осадить их, ибо не их это дело.
Система переходов форта действительно была более чем запутанной, и без провожатого двое чужаков далеко, пожалуй, не ушли бы. Даже имея на руках карту Илис, на которой много чего показано просто-напросто не было. Впрочем, подумал Грэм,
В общем, очень неуютно чувствовал себя Грэм, шагая вслед за касотским офицером по касотской же крепости посреди августовской ночи. Мало того, ему было просто-напросто страшно. Страшно, как никогда в жизни, потому что вообще мало что могло напугать его, разве что перспектива возвращения на каторгу. В данном же случае ему грозила не каторга, он запросто мог оказаться в местных подвалах на пару с принцем, а то и на пыточной скамье. В одиночку. Боялся он не смерти, с которой давно привык обращаться на «ты», а вечности мук — таких, что разум и вообразить не в состоянии, ибо касотские палачи свое дело знали.
Не проходило и минуты, чтобы Хельмут не обменялся с проходящим навстречу человеком приветствием или короткой фразой на касотском. Стоило касотцу открыть рот, как Грэм тут же напрягался. В большинстве случаев он просто не понимал, о чем идет речь, а значит, касотец мог говорить со своими соотечественниками о чем угодно. Нервы же у него были не железные, и выдерживать долго такое напряжение он не мог.
Чтобы выйти на стену, соединяющую башни между собой, пришлось порядком попетлять по внутренним переходам. На стене Грэма обдало холодным ветром, который хлестал по щекам и едва не сбивал с ног. Как будто там, внизу, еще продолжался август, хотя и холодный, а здесь, наверху, уже начиналась зима. От ветра ни в коей мере не защищали зубцы стены. Грэм поплотнее запахнулся в черный шерстяной плащ и, не сбавляя шага, поискал взглядом лесок, откуда они с Ивом начали поход. Он нашел его у себя за спиной — сплошная черная масса, — и подумал, уехали ли уже Ванда со товарищи или, невзирая на строгий наказ, ждут их под кронами деревьев. Он много отдал бы сейчас, чтобы узнать, в безопасности ли эта безалаберная медейская компания.
— Западная башня вон там, — приостановившись, показал рукой Хельмут. На фоне серого ночного неба четко выделялся черный силуэт башни, увенчанный развевающимся на ветру двузубым флагом. — Нам придется сделать несколько переходов.
— Тогда давайте поторопимся, — с плохо сдерживаемым нетерпением сказал Ив.
Да они и так шли отнюдь не прогулочным шагом. Хельмут шел торопливо, но без суетливости, так, словно у него было срочное важное дело, и он имел полное право разгуливать посреди ночи по крепостным стенам. От часовых, чьи факелы виднелись по всей стене через каждые двести-триста шагов, он небрежно отмахивался, когда они окликали его.
Все шло просто прекрасно, пока они не оказались в башне, соседней с Западной. Дорогу им заступил какой-то человек с серебряной мертвой головой на плаще. Грэм, чьи нервы были напряжены до предела, с трудом подавил желание схватиться
— Хельмут, это вы? — сказал этот человек по-касотски. — Очень хорошо. Вы нужны мне.
Хельмут ответил в том духе, что с удовольствием поступит в распоряжение барона, вот только покончит с маленьким поручением. Барон посмотрел на Ива и Грэма так, словно только что заметил их, и что-то буркнул.
Хельмут попытался возразить, объяснил, что гонцов от императора нужно немедленно проводить к командующему. Барон смерил взглядом «гонцов», и Грэм понял, что дела их плохи. Очень ему этот взгляд не понравился. А полупонятый ответ не понравился еще больше.
— Вы нужны мне немедленно, — заявил барон непререкаемо, отметая сразу все робкие «но» Хельмута. — А этим господам я найду сопровождающего.
"Гонцы" переглянулись. Перспектива быть препровожденными к командующему Северной крепости им не улыбалась. Хороши же они будут, не умея даже и слова сказать по-касотски! Впрочем, Грэм выхода из сложившейся ситуации не видел. Не могут же они сказать: извините, это ошибка, мы вовсе не гонцы.
Было очевидно, что Хельмут тоже не видит выхода. Он бросил на спутников извиняющийся взгляд и едва заметно пожал плечами, словно говоря "ничего не могу поделать, обязан подчиняться старшему; выкручивайтесь, ребята, как умеете". Старший тем временем пристально разглядывал фальшивых гонцов, и видно было, что мучат его какие-то сомнения.
— Здоров ли император? — спросил он вдруг.
Грэм молча наклонил голову. На касотском языке он не рисковал сказать даже «да», опасаясь за свое произношение. Барон нахмурился и махнул рукой.
— Секунду, господа, я только найду вам сопровождающего. Впрочем, разве вы не знаете, где находятся апартаменты герра Риттера? Вы впервые в крепости?
— Посторонних в башню просто не пропустят, — поспешил ответить Хельмут.
— А разве император не дал вам никаких опознавательных знаков, господа? — еще сильнее нахмурился барон.
Грэм понимал его через слово, но и понятого ему хватало с лихвой. Страх его усилился. Кажется, сейчас они с Ивом были как никогда близки от разоблачения.
— Впрочем, — спохватился барон, не дожидаясь ответа, — мы с вами поговорим позже. Надо спешить. Вам, я полагаю, тоже.
Он резко обернулся, схватил за руку пробегавшего мимо солдата и велел ему препроводить императорских гонцов в апартаменты командующего. Солдат почтительно поклонился и жестом пригласил гонцов следовать за ним. Хельмут бросил на них последний взгляд и удалился вслед за бароном, который начал что-то негромко говорить ему на ходу. Грэму и Иву ничего не оставалось, кроме как следовать за своим новым провожатым.
Самое плохое, что они даже не могли обсудить план дальнейших действий.
Они даже не могли избавиться от провожатого, поскольку коридоры, по которым они шли, были слишком многолюдными.
Грэм был полон самых мрачных предчувствий. Вот уж командующий крепости устроит им допрос с пристрастием…
— Господа, а вы и впрямь от самого императора?! — нарушил мрачные мысли Грэма голос сопровождающего солдата. В вопросе прозвучал откровенный восторг, смешанный с изрядной долей почтительного страха.