Королевские игры
Шрифт:
В голосе домоправительницы послышалось откровенное раздражение.
– Что ж, отныне все будет по-другому.
– Розамунда не поленилась сходить в кладовку и заглянуть в каждый из многочисленных горшков и кувшинов.
– Кажется, немного воска там найдется. Скажите Джетро и той девушке, которая приходит из деревни, чтобы завтра утром натерли все деревянные и каменные полы.
– Можно подумать, им больше нечего делать.
– Мистрис Рали недовольно покачала головой и заговорила о насущном: - Хочу приготовить к обеду большой мясной пирог. Есть говядина, курятина и даже свежая оленина.
– Это было бы чудесно, мистрис Рали, - одобрила Розамунда с благодарной улыбкой, призванной смягчить сердце суровой экономки, и отправилась продолжать инспекцию запущенного хозяйства.
Проходя мимо открытой двери кабинета, она заметила за столом Кита. Брата видно не было, так что ничто не мешало поздороваться.
– Добрый день, мастер Марло.
Даже не подняв головы, поэт рассеянно заметил:
– А, Томас говорил, что вы вернулись.
– Все еще работаете над пьесой?
– Нет. «Тамерлан Великий» практически готов. Сочиняю поэму о страстном пастухе и его прекрасной возлюбленной.
– Он наконец-то соизволил посмотреть на собеседницу.
– Кажется, вам пришлось пережить не самое легкое время, мистрис Розамунда?
– Да, воспоминания не из приятных, - согласилась она и вошла в кабинет.
– Но в этом я не одинока.
– Полагаю, что так.
Кристофер откинулся на спинку кресла и, подняв бокал, с лукавой улыбкой осведомился:
– А как поживает поклонник очаровательных юных пажей?
Розамунда с ужасом почувствовала, что краснеет.
– Давно его не видела. Была бы искренне признательна, мастер Марло, если бы вы не обмолвились о том вечере в театре в присутствии Томаса.
Кристофер рассмеялся:
– О, не волнуйтесь! Никто не узнает о вашем любовном свидании.
– Это было вовсе не свидание.
Насмешник вскинул брови.
– Как скажете, и все же какой-то неведомый обожатель принимал участие в том небольшом происшествии, за которое вы заплатили ссылкой.
– Заметив, что собеседница собралась возразить, он поднял руку.
– Не волнуйтесь, мистрис Уолсингем, обещаю все наблюдения и рассуждения держать при себе.
– Вы любите моего брата?
Вопрос родился неожиданно и так же неожиданно прозвучал, а Розамунде оставалось лишь горько пожалеть о том, что не смогла удержать язык за зубами.
Марло прищурился и снова поднес к губам бокал.
– Любовь? Увы, это всего лишь красивый, но избитый поэтический образ! Вожделение, вот что движет людьми. Признайтесь, вы любили - любите - своего Уила? Или желаете его?
– Думаю, и то, и другое, - ответила Розамунда после минутного размышления.
– Но прошу, Кит, никогда не упоминайте имя Уила в присутствии Томаса.
– Не беспокойтесь, - ответил поэт и снова взялся за перо.
Вот уже несколько часов сэр Фрэнсис Уолсингем и лорд Берли стояли в приемной королевских апартаментов в Гринвиче. Оба знали, что ее величество намеренно пытается охладить пыл придворных, поскольку не желает выслушивать то, что они намерены сказать. Оставалось лишь терпеливо дожидаться аудиенции. Отказать в приеме старшим членам государственного совета не могла даже королева.
Наконец счастливый миг настал:
– Итак?
– Голос звучал высокомерно, взгляд обдавал холодом.
– Мадам, заговорщики предстали перед судебной коллегией в Вестминстере и заслужили обвинение в государственной измене.
– В каком они состоянии?
– Балларда пришлось нести в зал суда на носилках: его допрашивали особенно серьезно, - доложил Уолсингем.
– Остальные пришли сами.
– Признали ли они свою вину?
– На допросе признали, а на суде отрицали. Однако в нашем распоряжении имеются все свидетельские показании и результаты допросов. Обвинительный вердикт предрешен, однако суд пройдет в соответствии с установленной процедурой. Ни у кого не должно возникнуть сомнений в точном следовании законам Англии.
Лорд Берли погладил меховые отвороты черной мантии.
– Как только приговор будет оглашен, немедленно сообщите, - приказана королева и жестом показала, что прием окончен, однако вельможи продолжали стоять неподвижно.
– Мадам, необходимо обсудить еще один срочный вопрос, - поспешно, пока не перебили, проговорил лорд Уолсингем.
– Пришло время решить судьбу мятежной узницы. Она должна быть предана суду.
– Я уже тысячу раз вам говорила, мастер секретарь, что не пролью ни капли крови царствующей особы. Подобных примеров английское правосудие не знает, и создавать прецедент я не намерена. Подумайте о возможных политических последствиях. Шотландия начнет войну. Король Яков, кажется, готов мириться с заточением матери, но не сможет принять казнь. А французы? Мария - вдовствующая королева, и они ни за что не смирятся с убийством представительницы королевской семьи.
– Мадам, заговорщице следует хотя бы ужесточить условия заключения, - заметил Берли.
– Государственный совет считает, что ее необходимо заточить в Тауэр.
– Нет. Ни в Тауэре, ни в любой другой тюрьме, о которой вы, возможно, думаете, я кузину держать не буду.
Уолсингем попытался зайти с другой стороны:
– Мадам, народ испуган и растерян. Ходят слухи о высадке в графстве Сассекс французского войска под командованием герцога де Гиза и появлении в Ньюкасле испанских сил во главе, с герцогом Пальмой. Упорно пророчат гражданскую войну, а кое-кто даже верит, что мятежники уже убили ваше величество. Беспокойство нарастает, и необходимо принимать срочные меры к его устранению. Лишь самые суровые действия против Марии Стюарт смогут остановить волну беспорядков.
Елизавета отвернулась к окну и властно подняла руку.
– Не желаю ничего слышать. Если людям необходимо видеть, что я жива и остаюсь их королевой, значит, надо проехать по улицам Лондона торжественной процессией.
Придворные переглянулись, снова одновременно поклонились и вышли из комнаты.
– Эмиас Полит пишет, что содержание леди Марии в Чартли-Холле сопряжено с серьезными трудностями, - заметил Уолсингем, останавливаясь в передней.
– Необходимо перевезти узницу в более надежное место.