Королевский дракон

Эллиот Кейт

— Всем собраться, — отдал наконец Генрих приказ. — Выступаем на рассвете.

Гонец, несмотря на то что рисковал своей жизнью, был отпущен без королевского благоволения. Приказали лишь его накормить и напоить. Король отправился в опочивальню, а вассалы стали созывать своих людей, и вскоре монастырское предместье напоминало растревоженный улей. Все герцоги и графы, не исключая Лютгарду и Джудит, собиравшиеся отправиться в собственные владения со своими солдатами, теперь шли с королем. Не было времени собирать войска из отдаленных провинций.

«Орлов» подчинили Ротрудис, герцогине Саонийской и Аттомарской,

и Бурхарду, герцогу Аварийскому. Некоторые отправились в более мелкие владения. Большая часть монастырских запасов продовольствия грузилась на повозки королевского обоза. Услышав страшные новости о мятеже, никто, даже келарь, не возражал против опустошения погребов.

Сразу после вечерни к Росвите, занятой сбором дорожного сундука и упаковкой рукописей, пергаментов, перьев и чернильниц, пришел Виллам. Он был напуган, и она немедленно все отложила и заторопилась ему навстречу.

— Мой сын куда-то пропал, — сказал он, — вы не видели его сегодня?

Росвита почувствовала себя виноватой. За последние часы произошло много неожиданностей, и она забыла о своем обещании приглядывать за мальчиком. Но тут же сообразила, куда он мог уйти.

— Я не видела его. А слуги?

— Шестерых нет — тех, что помоложе. Остальные ничего не говорят. — Виллам явно ожидал худшего.

— Приведите их сюда.

Маркграф вышел мрачный. Она закончила укладывать свитки, передала сундук слуге и отправилась навстречу свите Виллама. Они встретились у небольшой часовни, единственного тихого места во всей монастырской округе. Гельмут привел двух человек — седоволосого старого и верного слугу и юношу, смущенного и чуть не плачущего.

Росвита пристально смотрела на них. Старик не представлял интереса: дядька, много лет посвятивший воспитанию мальчика, обучая его военному ремеслу и верховой езде, вряд ли втянул бы того в опасную авантюру. Молодой слуга мог.

— Надеюсь, ты не собираешься мне лгать? — обратилась она к нему. — Кто ты? Кто твои родители?

Он назвал свое имя и происхождение.

— Где господин Бертольд?

Юноша взглянул на старика. Тот упорно смотрел вперед. Молодой слуга не знал, куда девать руки, и покусывал нижнюю губу.

— Смотри мне в глаза и поклянись, что ничего не знаешь.

Юноша заплакал. Старик заговорил, желая спасти того от клятвопреступления или предательства молодого господина:

— Он ничего не знает об экспедиции. Я был против, но господин Бертольд не послушался.

— И ты не пошел с ним! — Виллам поднял кулак, словно желая ударить им в дверь часовни, но вовремя опомнился.

Темнело. Росвита с трудом различала лица собеседников. Два монаха вошли в часовню, держа в руках горящие светильники, и принялись зажигать лампады. Скоро начнется повечерие, и монахи отправятся спать.

— Так он мне приказал, господин. Я послушный слуга. И по правде говоря, ничего страшного не вижу. Это всего лишь старые развалины. Я видел много таких собственными глазами, и ничего не произошло. Он взял с собой шестерых лучших солдат и утром отправился туда.

— И до сих пор не вернулся!

Старик понурил голову. Даже при слабом свете, падавшем из окон часовни, она видела, что он чувствует себя виновным во всех смертных грехах.

— Возьмите факелы, лопаты, оружие. Все, что необходимо. Соберите десять моих солдат и всех слуг сына.

Быстро!

Они сделали, как было приказано.

Росвита отправилась на службу. Было многолюдно, собрались все, кто проживал в ближайших гостевых домах. Когда служба кончилась и все вышли, Виллам упал на колени и всю ночь молился, протягивая руки к небу. Монахи пропели ночную песнь, а когда забрезжили первые лучи солнца, затянули хвалу Владычице. Король прибыл к утренней службе, готовый к походу и облаченный в доспехи. Впереди шла Сапиентия в дорожной одежде, она держала отцовский шлем в руках, а на правом плече ее был значок святой Перпетуи, Повелительницы Битв. Теофану оставалась в обозе позади военной колонны, с теми, кто, как и Росвита, не мог сражаться.

Когда заутреня кончилась и перед алтарем были прочитаны последние молитвы, Генрих вышел из храма и направился к оседланным лошадям. Светало, но никто из отправившихся к развалинам не вернулся.

— Нам пора выступать, — сказал Генрих.

Виллам понурил голову. Он ополоснул лицо холодной водой и пошел вместе со всеми.

Утром войско двигалось медленно, стараясь не сильно обгонять обоз с королевским двором. В полдень их догнали несколько человек из монастыря. Росвита оставила свое место в повозке и поспешила к ним, желая узнать новости. Бертольд был способный юноша, и она чувствовала ответственность за случившееся.

Но, судя по лицу старика, с которым она разговаривала ночью и который теперь выступал за других слуг, новости были недобрые.

— Горестную историю поведаю я вам, господин. — Его голос звучал ровно, но глаза выдавали глубину горя.

— Мой сын мертв, — опережая его и произнося эти слова, Виллам будто желал усилить свою боль, чтобы притупить мысли и забыться в отчаянии.

Старый слуга повесил голову.

— Нет, господин. — Он не сразу мог продолжить. Росвита пробиралась сквозь толпу — и люди, заметив ее, расступились, освобождая проход. Она подошла к Вилламу и, ободряя его, взяла за руку. Король оставил свое место во главе войска и подошел к ним.

— Я увидел странные вещи, которых объяснить не смогу. Вот что случилось… Сегодня день святой Амвросии, второй после праздника святой Сюзанны и третий день месяца сормаса. Ясное утро, светлый и солнечный день, очевидно, предвещали, что Господь с Владычицей покровительствовали походу. Несколько часов мы карабкались по склону, — говорил старик, — светила луна, и мы быстро обнаружили тропу. Но когда пошли по ней, увидели, что она петляет, и решили, что заблудились. Остановились мы в лесу, среди высоких сосен, каких никому из нас видеть не доводилось. С рассветом двинулись дальше и дошли до каменной россыпи, которая оказалась прямо над нами. Один из солдат сказал, что это и есть то место, где живет святой отшельник. К нашему удивлению, когда рассвело окончательно, мы увидели двух львов, отдыхавших на вершине скалы. Заметив нас, они убежали. Опасаясь за жизнь старца, мы стали стучаться в его хижину. — Тут он приложился к Кругу Единства, висевшему у него на груди. — Чудо! Мы увидели его сидящим посреди комнаты на грязном полу и облаченным в белые льняные одежды. Стояло дивное благоухание, словно поле цветов уместилось в маленькой лачуге. И когда мы коснулись его, желая разбудить, он оказался холоден, как камень. Святой старец был мертв.