Королевский куттер
Шрифт:
— Добыча всегда знает имя охотника. Ваш корабль хорошо назван — по-нашему оно звучит «La Cr'ecerelle».
— Почему вы повесили Брауна?
— Он был шпион, и знал слишком много… Этот человек был врагом Франции и Революции.
— А вы тогда кто?
— Я — военнопленный, месье Буарло.
На этот раз Сантона улыбнулся одними глазами. Уязвленный, Натаниэль вскинулся.
— У нас достаточно улик, чтобы вздернуть вас. Ортанс Монтолон в тюрьме.
Веселье француза как рукой
— Уведите, — бросил Дринкуотер Хиллу, неприязненно глядя на пленника. — А потом приготовьте мою гичку.
— Дринкуотер, рад вас видеть! Честное слово, хорошенькую трепку мы им задали, но и они дрались чертовски недурно, а?
Берроуз, встречавший его у борта, пребывал в превосходном расположении духа, получив свой новый чин. Он обвел рукой корабли эскадры.
— Едва ли найдется сбитый рей, зато корпуса как решето! Черт, с одной стороны я рад, что мы с ними сотворили, хотя с другой стороны… Ни единого приза, который годен к включению в списки флота… Разве что ваш, а?
— Да, сэр, но он и так обошелся нам слишком дорого.
— Это верно, — кивнул разом посерьезневший Берроуз. — Потери у нас ужасные: более тысячи убитых и раненых. Но пойдемте же, адмирал желает переговорить с вами — я уже собирался послать на «Кестрел» мичмана.
Дринкуотер спустился за Берроузом вниз и прошел мимо часового.
— Мистер Дринкуотер, милорд.
Доложив, Берроуз подмигнул приятелю и вышел. Натаниэль подошел к заваленному бумагами столу, за которым сидел, строча пером, Дункан.
— Садитесь, — устало промолвил адмирал, не поднимая взгляда.
Дринкуотер осторожно опустился на стул, тело все еще ныло от ушибов и порезов, полученных при Кампердауне. Ему подумалось, что в этом кресле перебывало за последние двадцать четыре часа великое множество седалищ.
Наконец Дункан поднял голову.
— Ах, мистер Дринкуотер. Полагаю, у нас с вами осталось некое незавершенное дельце, не так ли?
Сердце у Натаниэля екнуло. Ему показалось вдруг, что он где-то допустил ужасный промах — не исполнил приказ, не отрепетовал сигнал. Он тяжело сглотнул и положил на стол пакет.
— Мой рапорт, милорд.
Дункан сломал печать. Потирая усталые глаза, он читал, Дринкуотер тем временем молчал, прислушиваясь к стуку собственного сердца. Белая роспись большой каюты облетела и потрескалась в местах, где ядра голландцев пробили обшивку «Венэребла». Одна из досок была наскоро прибита гвоздями. Пронзительный сквозняк гулял по каюте, а темные пятна, сохранившееся на выскобленном столе подсказывали, что именно здесь истекали кровью раненые из экипажа корабля.
Дункан вздохнул.
— Значит, вы взяли пленного, мистер Дринкуотер?
— Да, милорд.
— Лучше вам немедленно перевести его сюда. Я пошлю вместе
— Спасибо, милорд.
— Поведение эскадры капитана Троллопа, в состав которой вы входили, было в высшей степени доблестным, и тут у меня бумага для вас.
Адмирал протянул ему документ, и Натаниэль, вскочив, взял его в руки. Это был лейтенантский патент.
— Благодарю вас, милорд. От всего сердца благодарю.
Дункан, уже погрузившийся снова в бумаги, откликнулся, не поднимая головы:
— Это не больше того, что вы заслужили, мистер Дринкуотер.
Натаниэль уже подошел к двери, как вспомнил вдруг еще одну вещь и повернулся. Дункан был целиком занят делами флота — речь шла о грядущем военном трибунале над Уильямсом с «Азенкура». Дринкуотер кашлянул.
— Милорд!
— А? — адмирал не прекратил писать.
— Моему экипажу уже давно задерживают жалованье, милорд. Могу я просить вас дать распоряжение на этот счет?
Дункан отложил перо и поднял взор. Старик прослужил на флоте достаточно, чтобы понять — за просьбой кроется еще нечто. Он улыбнулся уголками губ, потешаясь над ревностным молодым офицером.
— Зайдите к моему клерку, мистер Дринкуотер. Зайдите к клерку, — проговорил он и снова погрузился в работу.
«Кестрел» простоял в Солтпен-Рич с неделю, потребовавшуюся для того, чтобы подлатать судно. Патент Дринкуотера был подтвержден, но пришло решение о выводе куттера из активной службы для серьезного ремонта. В честь этих событий капитан дал для оставшихся в живых офицеров обед. Праздник был скромным, и прислуживали Меррик и Тригембо. Последний вызвался добровольцем и проявил неожиданную сноровку. Когда обед закончился, он подошел к Дринкуотеру.
— Прощенья просим, зэр, — начал он, запинаясь и переминаясь с ноги на ногу. Потом, наконец, собрался и продолжил. — Будь я проклят, зэр, если из тех, кто выслуживается, но теперь, зэр, когда вас повысили, не мог бы я попроситься к вам на должность старшины вашей шлюпки?
Дринкуотер улыбнулся корнуоллцу.
— Мне присвоили звание всего лишь лейтенанта, а не пост-капитана, Тригембо.
— Мы несколько лет прослужили на одном корабле, зэр…
Дринкуотер кивнул. Он был очень тронут.
— Знаешь, Тригембо, я не смогу ничего приплачивать к твоему жалованью, а этого слишком мало для тебя и будущей твоей жены…
— Этого хватит, зэр, — не дал ему закончить матрос. — На призовые деньги мы купим себе хорошенький домик, а Сьюзан может быть кухаркой, зэр. — Он радостно ухмыльнулся. — Спасибочки, зэр, очень вами благодарен!
Опешивший Дринкуотер только и смог выдавить: «Ну ладно, черт побери!», — и проводил изумленным взглядом удаляющегося моряка. Ему вспомнилась невеста Тригембо — Сьюзан казалась крепко сбитой, решительной дамой, и тут без ее участия явно не обошлось.