Королевский лес. Роман об Англии
Шрифт:
Поговорить было не с кем, заняться – нечем. Участок под новую церковь, которой предстояло красиво возвышаться у реки, пребывал в полном беспорядке. Старую церковь снесли, и скоро, как сказали Аделе, на ее месте примутся за работу десятки каменщиков. Но пока там было безлюдно. Однажды она поехала на защищавший бухту мыс. Там царили тишина и покой. По водам скользили лебеди, на болотах паслись дикие лошади. По другую сторону мыса на западе раскинулся огромный залив, а на востоке низкие каменистые холмы побережья Нью-Фореста тянулись на многие мили, пока не обрывались у пролива Солент, где в пейзаж вклинивались высокие
Потом прибыл Эдгар. Ее удивило то, что он знает, где она находится.
– Вальтер сказал отцу, что вы здесь, – пояснил он, но умолчал о том, что уже вся долина Эйвона до самого Фордингбриджа зовет ее «покинутой леди».
После этого визита жизнь показалась Аделе чуточку интересней. Эдгар навещал ее как минимум раз в неделю, и они совершали конные прогулки. В первый раз проехали пару миль по долине Эйвона до небольшой возвышенности, известной как холм Святой Катерины, откуда открывался великолепный вид на долину и южную часть Королевского леса.
– Там почти достроили новое приорство, – показал Эдгар. – В следующий раз возьму вас туда. А потом – и вон туда.
Он сдержал слово. Порой они объезжали долину Эйвона или же бродили вдоль береговой линии Нью-Фореста до самой деревни Хордл, где залегали соляные пласты. Куда бы они ни ехали, Эдгар обязательно что-нибудь рассказывал; так, остановившись у крошечного мутного ручейка, он сообщал: «Здесь нерестится сельдь. Вы бы и не подумали, но это так. Прямиком идет в Нью-Форест».
В его третий визит Адела встретила Эдгара близ Рингвуда, и они через вересковую пустошь отправились к мрачной деревушке под названием Берли.
– В этом месте есть нечто странное, – не смогла не отметить Адела.
– Поговаривают, что тут колдуют, но это постоянно слышишь о лесе.
– Да неужели вам знакомы и ведьмы? – со смехом спросила она.
– Жену Пакла считают ведьмой.
Она взглянула на него – шутит? Но вроде нет.
– В Форесте существует замечательное правило: не спрашивай, если сомневаешься, – улыбнулся Эдгар и пустил коня рысью.
Во время этих поездок он часто расспрашивал Аделу о ней самой: намерена ли остаться в Англии, чего ожидает от Вальтера, какого мужа ей хотелось бы, чтобы он нашел. Адела отвечала осторожно. В конце концов, она находилась в трудном положении. Но однажды, не без толики заносчивости, она призналась: «Меня привлекают нормандские рыцари, ведь и я нормандка». Эдгар немного приуныл, и Адела пожалела его, но ей хотелось сохранить свой статус.
Прошло два месяца, а от Вальтера так и не было ни слова.
Не будь Адела столь уверенной в себе после прогулок по Королевскому лесу с Эдгаром, тем летним днем она, наверное, не заехала бы так далеко в одиночку. Добравшись до центральной области леса, она о чем-то задумалась, и ее лошадь какое-то время неторопливо двигалась по лесным тропам, как ей было угодно. Потом Адела спешилась и устроилась отдохнуть на крохотной опушке, предоставив животному щипать траву. Ее вывел из грез внезапный шум, с которым стадо оленей вдруг ринулось через подлесок. Полная любопытства, она быстро вскочила в седло и пустила лошадь рысью, чтобы посмотреть, что их спугнуло. Резко выехав на открытый
– Добрый день, Годвин Прайд, – сказала она.
Прайд уставился на нее. На миг он утратил привычное самообладание. У него даже челюсть отвисла. У Прайда не укладывалось в голове: как же он не услышал ее приближения? Ему понадобились считаные секунды, чтобы пересечь поляну, и еще несколько – чтобы взвалить на плечи подстреленную олениху. Очевидно, дело затянулось. Невезение превзошло всякую вероятность.
И эта девушка – именно она из всех возможных встречных. Нормандка. Еще хуже было то, что весь Нью-Форест знал о ее поездках с Эдгаром.
Худшее же то, что его поймали, как сформулировано в законе о лесе, с поличным: при олене и с окровавленными руками. Тут не выкрутишься. Это его работа. По закону ему отрубят конечность, а могут даже вздернуть. Кто их знает?
Он огляделся. Они были одни. Всего на миг он прикинул, не убить ли ее, но выбросил эту мысль из головы. Убитая олениха соскользнула с его спины, когда он выпрямился перед девушкой гордо, как лев. Если он и боится смерти, то не покажет этого.
А затем он подумал о близких. Что им делать, если он угодит в петлю? Все они вдруг предстали перед ним: четверо детей, а дочке всего три года; жена и ее горькие слова. Она будет права. Как ему объяснить это детям? Он услышал собственный голос: «Я совершил глупость». Не давая даже себе в этом отчета, он коротко охнул.
Но что ему делать? Умолять эту нормандку? С чего ей ему помогать? Она будет обязана доложить Эдгару.
– Правда, славный денек?
Он моргнул. Что она плетет?
– Я нынче выехала рано, – продолжила она невозмутимо. – Не хотела забираться в такую даль, но погода уж очень хороша. Если я поеду туда, – она показала, – то, видимо, попаду в Брокенхерст?
Слегка ошеломленный, он кивнул. Она говорила как ни в чем не бывало. Что за дьявольщина у нее на уме?!
И тут до него дошло. Она не смотрела на оленя.
Она глядела ему в лицо. Боже, она спрашивала о детях! Он промямлил что-то невразумительное. Она не видела оленя. Теперь он понял: она болтала так запросто, чтобы он четко уразумел. Не будет ни соучастия, ни общей вины, ни позора, ни долгов за услугу – для этого она была слишком умна. Выше этого. Олень не существовал.
Она поговорила еще немного, спросила, как лучше добраться до дому и наконец, так и не бросив ни единого взгляда на лежавшего перед ней оленя, объявила:
– Что ж, Годвин Прайд, мне пора ехать. – Произнеся это, она развернула лошадь, махнула рукой и скрылась.
Прайд сделал глубокий вдох.
Да, это стиль.
Олень был мигом надежно спрятан, и Годвин мог идти домой. На ходу ему пришла в голову еще одна мысль, и он мрачновато улыбнулся.
Хорошо, что он подстрелил не светлую самку.
Вернувшись вечером в Крайстчерч, Адела с удивлением обнаружила, что ее раздраженно ждет Вальтер Тирелл.
– Не явись ты так поздно, мы бы выехали сегодня, – попенял он ей; тот факт, что она не знала о его приезде, не имел, похоже, никакого значения. – Завтра с утра пораньше. Будь готова, – распорядился он.