Королевский подарок

Линк Гейл

Его тело словно охватило жаром, как будто он вошел с холода в натопленную комнату.

– Вам нравится мой наряд? – приветливо спросила Мариза, легко ступая по ковру в своих мягких туфельках.

– Я никогда такого не видел, – ответил Кэм, добавив про себя: «такого соблазна». Если б он не знал Маризы, то подумал бы, что она переняла приемы куртизанок – искусительниц.

– Это – с Востока. Называется «кафтан», – непринужденно заметила Мариза.

– Откуда это у вас?

Мариз бросила на него лукавый взгляд.

–

А вы знаете, что мои предки еще в средние века вели торговлю с Востоком? И сейчас наши корабли Привозят товары из Индии и других стран. Но этот «кафтан» привезен давно, если он из Индии, то может быть, еще во времена Великих Моголов. Любимые жены и наложницы падишаха в этой одежде принимали своего повелителя. Когда мы были в Дорсете, моя бабушка нашла его в одном из сундуков и подарила мне. Она подумала, что мне понравится. И мне действительно очень нравится. – Мариза медленно повернулась кругом, и зеленые волны легкого шелка заструились вокруг ее тела.

«Будь я падишахом, – подумал Кэм, – я сорвал бы с нее это диковинное платье, осязал бы ее тело руками, жадно прижался бы ртом к ее губам, и слился бы с ней, как тогда, в коттедже». Ее стон и потом крик восторга, победный крик наслаждения ожили в его памяти.

– Вы тоже, милорд, одеты сегодня не так, как обычно, – услышал он веселый голос Маризы. Она протягивала ему серебряный кубок с вином.

На Кэме был костюм, какой Мариза видела когда-то в детстве, проезжая с родителями через Шотландию. На нем была снежно – белая рубашка из льняной ткани, еще пахнущая солнцем, должно быть, ее только что сушили после стирки. А вместо коротких штанов – юбка из клетчатой ткани цвета Бьюкененов. На икрах было темно – серые шерстяные носки, на ногах – открытые черные туфли с низкими каблуками.

Когда он брал из ее руки кубок, пальцы их на краткий миг соприкоснулись. Мариза потупилась. Кэм, отпивая глоток сладкого вина, думал о том, как сладостно было бы впивать аромат груди, жадно лаская все ее тело, слизывать выступившую на нем опьяняющую влагу.

Маризу бросило в жар от его взгляда, который как будто раздевал ее, и она почувствовала, как под тонкой тканью платья напрягаются ее груди и отвердевают соски. Она заставила себя отвернуться и сдержать свои эмоции, это было необходимо для того, чтобы осуществить свой план.

– Садитесь, пожалуйста, за стол, – сказала она тоном любезной хозяйки. – Ваш костюм – из Шотландии, не так ли?

– Да, его привез мне в подарок отец, – сказал Кэм. Мариза поглядела на него – в одежде родного края он вдруг показался ей незнакомцем, и она почему-то почувствовала себя менее скованной и напряженной, и ее непринужденный тон давался ей легче. Кэм сел в низкое кресло и оглядел комнату.

– А где же Лайонхарт? – спросил он о черном котенке, который всегда находился в комнате Маризы.

– Я отнесла его в детскую, Эльсбет захотела поиграть

с ним. Котенок развлечет ее, – не то она может затосковать в новом доме на первых порах. Потом она привыкнет и поймет, что если в жизни что-то меняется, то что-то остается неизменным. Ведь в Шотландии у нее, конечно, был котенок.

Кэма тронула забота Маризы о его дочери.

– Я должен был раньше рассказать вам о моей маленькой лесси, – сказал он.

– Не беспокойтесь об этом, – возразила она.

– Нет, я должен сказать. Я люблю свою дочку.

– И она вас тоже, – заметила Мариза. – Она показала мне серебряный медальон с вашим портретом и гордо сказала: «Это мой папа».

– Правда? – задумчиво спросил Кэм. Мариза уловила в его голосе тоску, потребность любви вопреки неверию в то, что его, обезображенного, можно любить.

– Да, – подтвердила она. – Эльсбет любит вас, как я счастлива, что сейчас она с вами. – Мариза отпила глоток вина и украдкой посмотрела на Кэма, который поставил свой кубок на стол и больше не брал его. А она рассчитывала, что он осушит кубок сразу, ведь от этого зависел успех ее плана. – Эльсбет даже спрашивала меня, останется ли она здесь или уедет с бабушкой и дедушкой.

– И что вы ей сказали? – спросил Кэм с наигранным безразличием. Он взял наконец кубок и осушил до дна.

– Я сказала ей, что она будет жить у нас, и мы этому рады. Угадала ли я ваше желание?

– Вы поступили великодушно, – признал; Кэм, – не глядя на Маризу.

– Чепуха, – отрезала Мариза. – Она ваша дочь. Леди Терн сказала мне, что мать Эльсбет умерла в родах. Могу ли я отказать сироте вправе жить со своим отцом?

– Она – незаконнорожденная. Я не венчался с ее матерью.

– Для меня это не имеет значения.

– Благодарю, – просто сказал Кэм.

– Я люблю детей, милорд, они оживляют дом, – сказала Мариза и, откинув салфетку, накрывавшую еду, жестом пригласила Кэма отведать угощения. Стол был заставлен холодными закусками: гусь, ветчина, цыпленок, оленина, копченый лосось, сыр. На красивом блюде горкой лежали яблоки, на другом – инжир и финики. – Пожалуйста, возьмите, что вам нравится, – сказала Мариза и отрезала себе острым ножом кусочек сыра. – Эльсбег еще спросила меня, может ли она называть меня мамой, – сообщила она, стараясь не выдать, как растрогал ее вопрос ребенка.

– Ну, и что же вы ответили? – спросил Кэм, не глядя на Маризу.

– Я сказала ей, что буду этому рада и хочу называть ее дочкой. Даете вы на это согласие?

– Да, еще бы! – Длинные губы Кэма изогнулись в довольной улыбке, пронзительный синий взгляд смягчился. Он смотрел на Маризу, освещенную пламенем свечей. Последние недели между ними царило отчуждение, и вдруг она присылает ему приглашение на ужин, надевает этот наряд искусительницы, смотрит на него неотступным ласковым взглядом.