Королевский убийца
Шрифт:
Я оставил хижину и начал путь домой. Чем дальше я шел, тем больнее мне было. Не физически, но это единственное сравнение, которое у меня есть. Обнаженная рана, как будто с меня живьем содрали кожу. Это было хуже, чем когда Баррич отнял у меня Ноузи, потому что теперь я сделал это сам. Бледный день казался холоднее темного рассвета. Я пытался говорить себе, что не чувствую стыда. Я сделал то, что было необходимо. Так я поступил с Вераго. Я отогнал эту мысль. Нет. С волчонком все будет хорошо. Ему будет лучше, чем если бы он оставался со мной. Что за жизнь была бы для этого дикого существа, таиться рядом со мной, всегда под угрозой, что его обнаружат замковые собаки, или охотники, или любой другой, кто может его заметить? Он может быть одинок, но он будет жив.
Если бы я не был так глубоко погружен в свои мысли, так нацелен на то, чтобы оставаться в самом себе, возможно, что-нибудь меня предупредило бы. Но я сомневаюсь в этом. Уит всегда был бесполезен с «перекованными». Я не знаю, выследили ли они меня, или я прошел как раз мимо их убежища. Впервые я узнал об их присутствии, когда что-то тяжелое ударило меня по спине и я упал на снег лицом вниз. Сперва я решил, что это волчонок вернулся, наперекор моему решению. Я перевернулся и уже почти поднялся на ноги, когда еще один схватил меня за плечо. «Перекованные», трое мужчин, один из них совсем молодой, двое других высокие и некогда бывшие мускулистыми. Мое сознание мгновенно отметило все это, оценив их так тщательно, как будто это было одно из упражнений Чейда. У одного из старших был нож, у двух других палки. Их одежда была рваной и грязной, лица покраснели и шелушились от холода, бороды были всклокочены. Все в синяках и ранах. Дрались они между собой или напали на кого-нибудь еще до встречи со мной, я никогда не узнаю.
Я вырвался и отскочил назад, пытаясь отойти от них как можно дальше. У пояса был нож — не длинный клинок, но хоть какое-то средство защиты. Я думал, что сегодня мне не понадобится никакого оружия; я думал, что теперь вокруг Баккипа нет «перекованных». Они окружили меня, так что я оказался в центре круга. Они дали мне вытащить нож. Видимо, это их не беспокоило.
— Чего вы хотите? Мой плащ? — я расстегнул застежку и бросил его. Глаза одного из них проследили, как падает плащ, но никто не прыгнул за ним, как я надеялся. Я подвинулся, пытаясь одновременно видеть всех троих, так чтобы никто из них не оказался у меня за спиной. Это было непросто. — Рукавицы? — я сдернул их с рук и кинул тому, кто казался самым младшим. Он позволил рукавицам упасть у его ног. «Перекованные» шаркали ногами и медленно двигались, странно похрюкивая и наблюдая за мной. Никто из них не хотел нападать первым. Они знали, что у меня есть нож. Тот, кто пойдет первым, наткнется на лезвие. Я сделал шаг или два к разрыву в кольце. Они сдвинулись, чтобы преградить мне путь.
— Чего вы хотите? — заорал я. Я крутился на месте, пытаясь посмотреть на каждого, и на мгновение встретил взгляд одного из них. Его глаза выражали меньше, чем глаза волчонка. Никакой чистой дикости, а только страдание от физического неудобства и желания. Я смотрел ему в глаза, и он мигнул.
— Мяса, — проворчал он, как будто я выжал из него это слово.
— У меня нет мяса. Вообще никакой еды. Вы не получите от меня ничего, кроме драки.
— Тебя, — завизжал другой в страшной пародии на смех. Безрадостно. Бессердечно. — Мясо!
Я ждал слишком долго, слишком долго смотрел на одного, потому что другой внезапно прыгнул мне на спину. Он обхватил меня, зажав мою руку, и потом, внезапно и ужасно, его зубы вонзились в мое тело между шеей и плечом. Мясо. Я. Немыслимый ужас охватил меня, и я стал драться. Я дрался так же, как в первый раз, когда сражался с «перекованными», с бездумной жестокостью, не уступавшей их собственной. Холод и голод, которые терзали нападающих, были моими единственными союзниками. Если во всех нас пылало бешенство, необходимое для выживания, то я, по крайней мере, был сильнее этих истощенных полузверей-полулюдей. Я оставил кусок своей плоти в зубах первого, напавшего на меня, но все-таки вырвался.
Брат!
Он возник, ударившись в наши перепутанные тела, как стенобитный таран. Тогда мы все упали на снег, и от этого удара хватка «перекованного» на моем горле настолько ослабла, что мне удалось вдохнуть. В голове у меня прояснилось, и внезапно я снова обрел мужество для драки, для того чтобы не обращать внимания на боль, чтобы сражаться! Клянусь, я видел себя: лицо, лиловое от удушья, кровь хлещет из ран и впитывается в одежду. Этот приводящий в безумие запах. Я оскалил зубы. Потом волчонок повалил «перекованного» и оторвал его от меня. Он нападал со скоростью, о которой не мог бы даже мечтать ни один человек, нанося удар, кусая и отпрыгивая так быстро, что жадные руки врага не успевали дотянуться до него. Внезапно он отскочил назад. Я знаю, что я почувствовал, когда челюсти волчонка сомкнулись на горле человека. Это мои собственные челюсти сжались в смертельной хватке, а кровь замочила мою морду и полилась на грудь. Я тряхнул головой, мои зубы рвали тело, вытряхивая из него остатки жизни.
Потом была пустота.
Я сидел на снегу, прислонившись спиной к дереву. Волчонок лежал недалеко от меня. Его передние лапы были забрызганы кровью. Он вылизывался, аккуратно, медленно и сосредоточенно.
Я поднес рукав ко рту и подбородку. Я вытер кровь. Она была не моя. Я бросил взгляд на тело лежащего рядом со мной человека и отвел глаза. На какое-то ужасное мгновение я вспомнил, как вонзил зубы ему в горло. Я крепко зажмурился и не двигался.
Холодный нос у моей щеки. Я открыл глаза. Он сидел рядом и смотрел на меня.
Волчонок.
Ночной Волк, поправил он меня. Моя мать назвала меня Ночным Волком. Я последний из помета открыл глаза. Он посопел носом. Потом неожиданно чихнул. Он посмотрел на лежащих мужчин. Я невольно проследил за его взглядом. Мой нож достал молодого, но он не умер мгновенно. Остальные два…
Я убивал быстрее, тихо заметил Ночной Волк. Но у меня не коровьи зубы. Ты неплохо поработал для своего рода. Он встал и отряхнулся. Кровь, и холодная и теплая, забрызгала мне лицо. Я резко выдохнул и вытер ее, потом понял, что это значит.
Ты ранен.
И ты тоже. Он вытащил нож из тебя, чтобы воткнуть его в меня.
Дай мне посмотреть.
Почему?
Вопрос остался висеть в холодном воздухе. Приближалась ночь. Три ветки над головой уже стали черными на фоне вечернего неба. Мне не нужен был свет, чтобы разглядеть его. Мне вообще не нужно было видеть его. Разве вам нужно видеть ваше ухо, чтобы знать, что оно часть вас? Бесполезно было отрицать, что мое ухо принадлежит мне, и так же бесполезно было отрицать Ночного Волка.
Мы братья. Мы стая, уступил я.
Правда?
Я чувствовал, что Уит волка тянет, дергает и хватает меня. Я вспомнил, что чувствовал это раньше и не обращал на это внимания. Теперь нет. Я дал ему свое безраздельное внимание. Ночной Волк был здесь: шкура, зубы, мышцы и клыки; и я не избегал его. Я знал о ране от меча на его плече и чувствовал, что лезвие вошло между двумя крупными мышцами. Он держал лапу прижатой к груди. Я помедлил и ощутил, какой болью отдается в нем это промедление. Так что больше я не ждал и потянулся к нему, так же как он ко мне.