Королевский убийца
Шрифт:
— Мы покончили с теми. Есть и другие, которые направляются сюда. Я следил за ними по докладам, но не ожидал, что они так быстро подойдут к самому Баккипу. — Он боролся с собой, пытаясь овладеть своим голосом.
— Мой принц, почему мы просто следим за ними? Почему мы не… разрешим эту проблему?
Верити издал слабый горловой звук и снова отвернулся к окну.
— Иногда приходится ждать и позволять врагу двигаться, чтобы понять его замыслы. Ты понимаешь меня?
— У «перекованных» есть стратегия? Не думаю, мой принц. Они были…
— Доложи мне все. — Верити по-прежнему не
Я немного помолчал, потом начал рассказ. К концу моего доклада я начал говорить немного бессвязно, не позволяя словам слетать с моего языка.
— Но мне удалось оторвать его от себя. И все трое умерли там.
Он не отводил глаз от моря.
— Тебе следует избегать сражений, где требуется физическая сила, Фитц Чивэл. Похоже, ты всегда попадаешь под удар.
— Я знаю, мой принц, — покорно согласился я. — Ходд сделала все, что могла, для меня.
— На самом деле тебя не учили быть воином. У тебя есть другие таланты. И именно их ты должен использовать, чтобы защитить себя. О, ты хорошо владеешь мечом, но ты недостаточно развит физически, чтобы быть настоящим бойцом. По крайней мере, пока. И это всегда дает себя знать в драке.
— Мне не предлагали выбрать оружие, — сказал я немного раздраженно. И потом добавил: — Мой принц.
— Нет. Не предлагали. — Казалось, что он говорит издалека. Легкое напряжение в воздухе сказало мне, что он пользуется Скиллом даже во время нашего разговора: — Тем не менее я боюсь, что должен снова послать тебя туда. «Перекованные» сходятся к Баккипу. Я не могу понять почему, и, может быть, не так важно знать это, главное не допустить, чтобы они достигли своей цели. Ты снова возьмешь на себя устранение этой проблемы, Фитц. Может, на этот раз я смогу удержать мою леди от участия в этом. Как я понимаю, если она вдруг захочет прокатиться верхом, то у нее теперь есть собственная стража?
— Как вам докладывали, сир, — сказал я ему, проклиная себя за то, что не нашел времени раньше прийти и поговорить с ним о страже королевы. Он обернулся, чтобы посмотреть мне в глаза.
— До меня дошли слухи, что это ты санкционировал создание такой стражи. Не то чтобы я хотел присваивать себе твои заслуги, но, когда этот слух дошел до меня, я позволил им предположить, что это была моя идея. Полагаю, на самом деле я говорил тебе об этом — только очень иносказательно.
— Мой принц. — У меня хватило здравого смысла ничего не добавлять к этим словам.
— Хорошо. Если она так уж хочет кататься верхом, теперь у нее будет охрана. Хотя я бы предпочел, чтобы у нее не было больше встреч с «перекованными». Если бы я мог что-нибудь придумать, чтобы занять ее! — добавил он устало.
— Сад Королевы, — предложил я, вспомнив рассказ Пейшенс, Верити наклонил голову. — Тот, старый, на башне. Им не пользовались многие годы. Я видел, что от него осталось, после того как Гален распорядился все убрать, чтобы расчистить место для наших занятий Скиллом. Наверное, когда-то это было чудесное место. Кадки с землей и зеленью, статуи, плющ.
Верити задумчиво улыбнулся:
— И бассейны с водой, а в них водяные лилии, рыбки и даже маленькие лягушки. Птицы часто прилетали туда летом. Мы с Чивэлом любили играть там. На веревочках
Я почувствовал, как мне самому становится теплее от его воспоминаний о том времени и месте.
— Моя мать держала маленькую дикую кошку, которая любила лежать на теплых камнях. Ее звали Хисспит. У нее была пестрая шкурка и рыжеватые ушки. И мы играли с ней, привязав к веревочке пучок перьев. Она выслеживала нас среди цветочных горшков — считалось, что мы там изучаем названия трав. Я так никогда и не запомнил их как следует. Только эстрагон. Я знал все виды эстрагона, которые там были. Моя мать выращивала массу эстрагона. И кошачьей мяты. — Он улыбался.
— Кетриккен любила бы такое место, — сказал я ему, — она очень много занималась садами в горах.
— Ну да? — Он казался удивленным. — Я-то думал, что у нее были более… серьезные занятия.
Я почувствовал в его голосе мгновенное раздражение. Нет, нечто большее, чем раздражение. Как могло случиться, что я знал о его жене больше него?
— У нее были сады, — сказал я тихо, — она выращивала множество трав и знала, для чего они все нужны. Я сам рассказывал вам об этом.
— Да, наверное, так. — Он вздохнул. — Ты прав, Фитц. Навести ее, для меня, и расскажи о Саде Королевы. Сейчас зима, и вряд ли она может что-нибудь сделать с ним, но придет лето, и будет замечательно увидеть его снова цветущим…
— Может быть, вы сами, мой принц? — осмелился предложить я, но он покачал головой.
— У меня нет времени. Но я доверяю это тебе. А теперь вниз. К картам. Я должен кое-что обсудить с тобой.
Я немедленно направился к двери. Верити неохотно последовал за мной. Я придерживал для него дверь, и на пороге он остановился и оглянулся на открытое окно.
— Это зовет меня, — признался он. Спокойно, просто, как будто говорил, что любит сливы. — Это зовет меня каждое мгновение, когда я не занят. Поэтому я должен быть занят, Фитц. И очень занят.
— Понимаю, — сказал я медленно, вовсе не уверенный в том, что это так.
— Нет. Не понимаешь. — Верити говорил с огромной убежденностью. — Мое страшное одиночество, мальчик. Я могу достигать и касаться других. Некоторых очень легко. Но никто никогда не отвечает на это. Когда Чивэл был жив… я все еще скучаю по нему, мальчик. Иногда мне так одиноко без него; это все равно что остаться одному в мире, подобно самому последнему волку, который охотится один.
Дрожь пробежала по моей спине.
— А король Шрюд? — спросил я. Он покачал головой:
— Теперь он редко пользуется Скиллом. Его сила истощается, и это тяготит его тело, так же как и его разум, — Мы спустились еще на несколько ступенек. — Только ты и я должны знать об этом, — добавил он тихо. Я кивнул.
Мы медленно спускались по лестнице.
— Лекарь видел твою руку? — спросил он. Я покачал головой.
— И Баррич не видел.
Он сказал это, уже будучи уверенным в ответе. Я снова покачал головой. На моей коже остались отметины зубов Ночного Волка, хотя он и кусал меня только в игре. Я не мог показать Барричу следы «перекованных», не выдав ему моего волка.