Королевское чудовище

Кашор Кристина

Опустив руку, она снова повернулась к нему и устало заговорила:

— Конечно, о чем-то в ее отношении ко мне я не знаю. Но как бы там ни было, это не отменяет тех чувств, что она мне открывает, той дружбы, что она доказывает своим поведением, и воинской верности. Тебе не удастся отвести мой гнев от себя и обратить на нее.

На этих словах из Арчера словно воздух выпустили. Он прислонился к двери и уставился на свои босые ноги с видом человека, понимающего, что он проиграл.

— Если бы ты вернулась домой… — беспомощно прошептал он,

и на одно ужасное мгновение Файер показалось, что он вот-вот заплачет.

Но он тут же справился с собой и поднял на нее спокойный взгляд.

— Значит, теперь у тебя есть друзья, которых стоит защищать.

— У меня всегда были те, кого стоит защищать. Только теперь их стало больше. Они встали рядом с тобой в моем сердце, Арчер, но им никогда не заменить тебя, — ответила она с тем же спокойствием.

Мгновение он раздумывал над ее словами, не отрывая взгляд от своих босых ступней.

— О Кларе можешь не беспокоиться, — сказал он наконец. — Она порвала со мной почти сразу же. Думаю, это была дань уважения тебе.

Файер была решительно настроена считать это хорошей новостью. Нужно сосредоточиться на том, что все закончилось, и закончилось по желанию Клары; а то, что это вообще началось и что именно «это» — совершенно неважно.

После недолгого печального молчания он пообещал:

— Я порву с Милой.

— Чем раньше ты это сделаешь, тем быстрее она забудет. И еще — настал конец твоему присутствию на допросах Арчер. Не хочу, чтобы ты мучил ее своим присутствием.

Вдруг он резко поднял взгляд и выпрямился.

— Приятная перемена темы. Ты напомнила мне, о чем я хотел с тобой поговорить. Знаешь, где я сегодня был?

Файер потерла виски, не зная, как увильнуть от разговора. «Понятия не имею, и я просто валюсь с ног, так что если хочешь что-то сказать, то говори скорее».

— Я навещал отставного капитана, который был союзником отца, — сказал Арчер. — Его зовут Харт. Богатый человек и большой друг короны. Приглашение мне прислала его молодая жена. Самого Харта дома не было.

Файер активнее потерла виски.

— Ты оказал союзнику Брокера огромную честь, — сказала она сухо.

— Но ты послушай. Она любит выпить — жена Харта — и знаешь, чем она меня угощала?

— У меня нет сил догадываться.

Теперь Арчер уже улыбался.

— Редким пиккийским вином из замороженного винограда. У них в дальнем конце винного погреба стоит целый ящик. Она не знала, откуда оно взялось — при мне его обнаружила. Ей, по-моему, показалось странным, что муж так его запрятал, но мне думается, это мудрый поступок, если он хочет оставаться союзником короля, как считаешь?

Нэш принял предательство капитана Харта очень близко к сердцу. И в самом деле, потребовалось лишь чуть больше недели непрямых допросов и наблюдения за Хартом, чтобы узнать, что лорд Мидогг время от времени преподносит ему в дар свое любимое вино, и выяснить, что гонцы, которых Харт посылает на юг по делам своих золотых шахт, по пути встречаются на постоялых дворах

или в тавернах за кружкой чего покрепче с любопытными незнакомцами. Те же сразу после срываются на север по дороге, которая, по какому-то странному совпадению, является самым прямым путем к владениям Мидогга.

Гарану с Кларой этих сведений было достаточно, чтобы решить, что Харта придется подвергнуть допросу. Осталось только решить как.

Однажды лунной ночью в середине ноября капитан Харт направился на юг по горной дороге, что вела к его второй резиденции — очаровательному дому на побережье, в который он время от времени удалялся, чтобы отдохнуть от жены, пьянство которой все сильнее отравляло их брак. Он ехал в своей роскошной карете в сопровождении, как было у него заведено, не только кучеров и лакеев, но и десяти гвардейцев на лошадях. Это был самый мудрый способ передвижения в темноте по утесам — чтобы иметь возможность защитить себя от бандитов, если только шайка не будет совсем уж огромной.

К сожалению, шайка, что засела той ночью в скалах, была весьма многочисленна, а предводитель ее, если бы кому-то вздумалось побрить его и одеть по последней моде, при дневном свете и за каким-нибудь подобающим занятием мог бы, пожалуй, показаться похожим на Уэлкли, королевского управляющего.

С громкими, устрашающими криками разбойники напали на путешественников. Пока большая часть лихих людей задавала трепку сопровождающим Харта, шарила у них по карманам, связывала и забирала великолепных хартовых лошадей, Уэлкли с несколькими товарищами вломились в карету. Внутри их ожидал, размахивая мечом и кинжалом, разгневанный капитан Харт. Уэлкли, весьма ловко уклоняясь то в одну, то в другую сторону, что многие при дворе нашли бы весьма неожиданным, воткнул капитану в ногу дротик, смазанный сонным зельем.

Один из спутников Уэлкли, Тоддин, походил на Харта ростом, фигурой и осанкой. Несколько минут торопливых переодеваний — и Тоддин оказался наряжен в шляпу, плащ, шарф и сапоги из желтой кожи чудовища, позаимствованных у Харта, а сам капитан лежал без сознания на куче одежды Тоддина. Тот, схватив меч капитана, выпрыгнул из кареты вместе с Уэлкли. С хриплыми проклятиями они принялись сражаться у самого края утеса, на глазах у связанных путешественников, и те с ужасом наблюдали, как человек, которого они приняли за Харта, упал на землю, схватившись за бок. Трое бандитов подняли его и сбросили в море.

Потом шайка удалилась, увозя с собой добычу: горсть монет, четырнадцать лошадей, одну карету и одного капитана, мертвым сном спящего в этой самой карете. На подступах к городу Харта спрятали в мешок и передали курьеру, наказав ему доставить того во дворец с вечерней поставкой зерна. Остальные трофеи отослали прочь, чтобы продать их на черном рынке. Наконец разбойники, вернувшись в свои дома, снова превратились в молочников, лавочников, земледельцев, дворян и прилегли подремать пару часов до рассвета.