Королевство цветов
Шрифт:
И сразу же все цветы с какой-то воздушной грацией начали расправлять свои лепестки. Это у них получалось невероятно медленно и изящно, а блестящая указка так и порхала над ними туда-сюда, и по её знаку цветы распускались один за другим. Скоро все красодневы раскрылись, и мышь вскричала:
— Лиумина, минус за рассеянность: вы начали с опозданием на секунду. Жазильяна и Финдора, вы расправили лепестки слишком резко, но в целом у вас получается уже лучше, чем вчера.
—
— Ну, им тоже нелегко, — заметила я. — Откуда им знать, что день уже наступил, если они не видят часов!..
Рядом с этим павильоном был пруд, такой синий, будто в нём растворили кусок неба. По берегу взад-вперёд носились незабудки, так низко наклоняясь к воде, что мне стало за них страшно. Но они столь ловко цеплялись ножками за землю, что никогда не теряли равновесия. Едва они меня заметили, сразу обступили и стали водить хоровод.
Они до того нагляделись в синеву пруда, что глаза у них стали синие-синие и какие-то бездонные: я не могла смотреть в них без волнения.
Одна незабудка вбежала в круг, остановилась передо мной и пропищала песенку:
Когда уйдёшь в обратный путь, Смотри, меня не позабудь, Вернись ко мне когда-нибудь! Смотри, меня не позабудь, Когда уйдёшь в обратный путь!Я, конечно, смутилась, и лягушка не удержалась от улыбки, а маленькая хитрюга не отставала, и мне пришлось расцеловать её в обе щеки, а то бы она меня не отпустила. Я заметила, что лягушке это было очень приятно.
В это время мимо нас прошествовали лилии. Они держались до того прямо, что даже не заметили нас, а их учительница, тоненькая стрекоза, шла, глядя в небо, и тоже нас не увидела.
— У лилий урок хорошей осанки, — шепнула мне Серозелинда. А потом добавила: — Теперь выбирай сама, в какой класс хочешь заглянуть.
И я, сама не зная почему, направилась к павильону грязно-серого цвета, из которого доносились хохот и крики.
Два очень разных класса
— Не могу поздравить тебя с удачным выбором, — заметила её превосходительство.
Да уж! Не успела я перешагнуть порог этого павильона, как мимо меня, оцарапав мне щеку, пронёсся кусок штукатурки и врезался в стену. В воздухе плавала густая пыль, сквозь которую я разглядела лопухи и чертополох: они уютно устроились среди мусора и без умолку мололи чепуху. Побеги крапивы с воплями гонялись друг за другом и то и дело затевали жестокие потасовки. Портфели со свистом рассекали воздух, наподобие снарядов, так что класс был похож на поле боя, и среди всего этого, как тоненький колокольчик, звенел писклявый голосок:
— Тише! Тише! А не то я позову осла.
Голос
Тут репейные кусты сорвали с себя свои утыканные колючками бутоны и принялись швырять в сороку. А она только затараторила ещё чаще: «Тише! Тише!» — и всякий раз, когда в неё попадал очередной репейник, она чесала лапкой ушибленное место, словно отгоняя муху. Но в конце концов учительница рассердилась: репейник угодил ей в глаз. Она вскочила и заверещала:
— Бельфегор! Бельфегор!
Из стойла, находившегося за дверью, показался добродушный на вид осёл. Высунув язык, он слизнул один репейник и помахал им в воздухе. Глаза у осла была заспанные: беднягу явно клонило в сон.
Однако с его появлением все стихли. Репейники стучали зубами от ужаса, лопухи и чертополохи съёжились.
— В следующий раз, — сказала сорока, — так и знайте: я вас больше не пожалею, и Бельфегор съест вас всех до одного.
Осёл хитро и весело обвёл класс глазами, выплюнул репейник и удалился в стойло, на покой.
Все тут же опять зашумели, и в лоб мадмуазель Марго снова хлопнулся репейник, а она снова застрекотала:
— Тише! Тише! А не то я позову осла.
— Из этих негодников никогда не выйдет ничего путного, — сказала мне Серозелинда. — Приходится нам отпускать их на землю, не привив им ни малейшего понятия о вежливости, но зато они обречены расти только на пустырях да в развалинах. Пошли отсюда, мне противно на них смотреть.
— Ваше превосходительство, жаль, что я выбрала так неудачно: мне хочется сохранить о школе цветов добрые воспоминания. Может быть, вы покажете мне ещё какой-нибудь павильон?
— Ты очень порадовала меня этой просьбой, Анни. С вожу-ка я тебя в класс анютиных глазок, они у нас самые умные и внимательные.
Их павильон был словно из стекла. Пол, потолок, стены были целиком покрыты прозрачными классными досками, по которым сновали цветные мелки.
На самом деле это были никакие не мелки, а длинные гусеницы. Они проворно переползали с места на место, а анютины глазки внимательно следили за знаками, которые складывались из гусениц. За столом восседала летучая мышь с огромной головой.
— Это одна из самых светлых голов у нас в королевстве, — шепнула мне лягушка. — Время от времени она на целые месяцы удаляется в нашу зимнюю пещеру и предается размышлениям о судьбах цветов. И эти раздумья стоят ей таких усилий, что она возвращается к нам исхудалая, как былинка.
Летучая мышь следила за сложными перемещениями мелков так же внимательно, как её ученицы, и даже не заметила нашего появления. Её превосходительство деликатно кашлянула.
Летучая мышь оглянулась, и её задумчивый взор упал на нас. Но даже теперь она не сразу решилась встать с места. Казалось, ей жаль прерывать ход своих мыслей. Она пожала Серозелинде лапку и тут же воскликнула, обернувшись ко мне: