Королевство Гаргалот
Шрифт:
Он вздрогнул, потом радостно заулыбался.
– Такая, какие закладывали на мосту в Ииссор?
– Нет, – ответил я, – то были так, семечки. А эта…
Рундельштотт и Понсоменер молчали, лица потрясенные, а Фицрой сказал с пониманием:
– Такая полгорода разнесет!.. Хорошо, колдуны строят свои башни в стороне даже от мелких деревень, сел и дорог… От нее ничего не остается! Разве что яма…
Рундельштотт сказал с нервным смешком:
– Да, с тобой в кости играть лучше не садиться.
– Он такой, –
– Я уж было поверил, – сказал Рундельштотт, – от сердца отрываешь самое ценное, что у тебя есть!
– Ценное, – согласился я. – Но еще несколько штук захватил. На всякий случай. Жизнь такая тревожная… А теперь уходим! Наша цель – море! Нет, даже океан… Отречемся от старого мира, отряхнем его прах с наших ног.
Понсоменер сказал ровно:
– Оседлаю коней.
– Мои старые мешки, – сказал я, – повезет Фицрой. Те, что я принес сегодня, погрузи на моего запасного.
– Хорошо, – ответил он бесстрастно.
Фицрой собрал чаши и аккуратно завернул в скатерку, а Рундельштотт тяжело поднялся, опираясь на посох.
– Ох, как хорошо сидеть…
– Нужен ковер-самолет, – сказал я. – Не придумали еще?.. Тогда групповое перемещение. Вон маги могут!.. Когда видишь, как они делают, то хоть и не слишком завистливый, но все-таки…
Рундельштотт пробормотал:
– У тебя все впереди. Возможности у тебя… гм… хоть и дикие. Ладно, чем скорее отправимся, тем быстрее.
Понсоменер вскинул на спину своего коня седло, оглянулся на меня.
– Вернемся на прежнюю дорогу?
– Ну да, – ответил я. – Там привычно, дорога накатанная… А что?
– Отсюда можно по прямой, – сообщил он. – В Дронтарию. На пару дней быстрее. И хотя не спешим…
– Как это не спешим? – оборвал я. – Мы спешим жить!.. Веди, Сусанин.
Фицрой сказал бодро:
– Новые дороги – новые люди!
– И новые приключения, – пробормотал Рундельштотт неодобрительно. – Когда вы поймете, что их лучше избегать?
Глава 15
У Понсоменера чутье, как у птицы, что за тысячи миль через полгода возвращается из чужих краев прямо в родное гнездо. Едва только отъехали от нашей поляны, как отыскал довольно сносную, хоть и заброшенную, дорогу в сторону юга.
Некоторое время двигались по двое, потом дорога сузилась, и снова Понсоменер далеко впереди, за ним я и Фицрой, а Рундельштотт то в самом хвосте, то мы его пропускаем в середину, следуя знаменитому приказу Наполеона «Ученых и ослов в середину!».
Лесистая равнина сменилась холмами, но и там ни сел, ни деревень, хотя прекрасная земля, строевой лес, небольшие озера с чистейшей водой, быстрые и полноводные ручьи, а также множество самой разной дичи от кабанов и оленей до гусей и перепелок.
Фицрой то и дело подчеркивает, какой он охотник, подшибая из лука больших жирных
Что-то в этом Понсоменере тревожит, хотя он постоянно доказывает своими поступками преданность нашей группе, однако все равно не могу избавиться от некой смутной неуверенности. Он держится так, словно бывал и в этой долине, однако же все равно я вижу простого молодого мужика. Такие никогда не покидают деревни, живут так же, как их домашний скот, ни о чем особом не помышляют.
Да, именно, Понсоменер как раз таков, ни о чем своем не помышляет. Он идет с нами и служит нам, а для себя за все время ничего не сделал и даже не выказал никаких желаний, что тоже странно и неестественно.
Дорога петляет, поворачивает, делает сумасшедшие развороты, а Фицрой, похоже, перестал соображать, в какую сторону едем, взмолился:
– А нельзя ли напрямик?
– Вообще-то можно, – ответил Рундельштотт, – и даже очень желательно, но здесь, увы, нельзя.
– Почему?
– Справа болото, – сообщил Рундельштотт, – лучше даже не пробовать, слева обрыв. Понсоменер?
Понсоменер подтвердил:
– Совершенно точно, мастер.
– Уже и старый колдун лучше видит дорогу, – сказал Фицрой с тоской. – Что со мной не так?..
– Ты горожанин, – сказал я с сочувствием. – Столичная штучка. Привык к дворцам, толпам слуг, угодливым придворным, толстым бабам, кислому вину… Хотя я вообще-то люблю толстых тоже. Но вино предпочитаю сладкое.
– Эй-эй, – прервал он. – Ты чего мне присобачиваешь?.. Какие толпы слуг? Забыл, где мы с тобой познакомились?
– Орлам случается и ниже кур спускаться, – ответил я многозначительно, – но курам никогда до облак не подняться… орел ты наш сизоносый. Это что там впереди?
Понсоменер, что как будто ждал вопроса, придержал коня и, когда догнали, сказал кратко:
– Город мертв. Я о нем ничего не знаю… почти. Разве что наш мастер?
Кони несут нас бодрой трусцой, а с каждым шагом я видел, что это в самом деле целый город. Заброшенный, пустой, покинутый жителями, и чем ближе подъезжаем к арке городских ворот, тем с большим холодком непонятного страха понимаю, что случилось это не вчера или даже не год-два назад.
Город вызывающе смотрит в небо острыми башенками, стена как новенькая, хотя на месте ворот дыра, а когда проезжали между каменными столбами, рассмотрел под конскими копытами не только труху сгнившего дерева, но и ржавчину от железных запоров.
Камень уцелел, как под копытами, где ни одна плита не треснула, не сдвинулась, так и в стенах самих домов, массивных и мрачных в своей уверенности всегда быть и вечно ждать, когда хозяева вернутся.
Фицрой сказал с нервным смешком:
– Город что, сам за собой присматривает?