Королевство Гаргалот
Шрифт:
– Что за… товарно-денежные?
– Ну как тебе объяснить, – сказал я в затруднении. – Это когда прибыль в гору, а товар остается дома! Не понял? Или дома, или при женщине. Это неважно, главное, что мы сами насаживаем эти пока что жалкие ростки, что принесут в этот мир расцвет, просвещение, процветание, религиозные диспуты, борьбу за идеалы, столкновение мнений, войны не ради грабежа, а для переубеждения оппонента и принуждения к миру на условиях прогресса и культуры, стирания сословных различий и полного уничтожения тех, кто против…
Он кивнул, сказал с сомнением:
– Попробую. Хотя Ваддингтон обидится.
– Насрать, – отрезал я. – На корабле только один хозяин, командир, судья и вообще все на свете. Капитан всегда считался первым после Бога! Если Ваддингтон начнет выказывать сомнение в моем праве издавать на корабле законы, оставим его на берегу. Здесь тоже много работы. Присмотрись к нему.
Он сказал осторожно:
– Как офицер королевской гвардии, он и должен быть в первую очередь преданным королю… С ремесленниками проще, им все равно, кто в стране король. Хорошо, я тебя понял. Пойду проверю себя на новом поприще.
– Только никого не убивай, – крикнул я вдогонку.
Он хохотнул.
– Без необходимости? Обещаю. Я сегодня такой добрый, самому противно. Кстати, охрана первой линии за последнее время задержала еще несколько человек.
– Случайные? Или не совсем?
Он пожал плечами.
– А кто признается?
– Тоже верно, – согласился я. – Кто признается, что послан госдепом разузнать, что здесь делается и не грозит ли это могуществу их богоизбранных Гарна или Пиксии?.. Разбираться некогда. Запереть всех в надежное место.
Он взглянул в недоумении.
– Но у нас нет тюрьмы.
– Будут, – заверил я с оптимизмом, – с ростом культуры и гуманизма будут! Много. А пока нацепить кандалы потяжелее, приковать к стене, пусть привыкают к прогрессу и гуманизму. Когда вернемся, тогда, возможно, свобода их встретит радостно у входа. Или не встретит. Но сейчас никакие мольбы, никакие просьбы!.. Здесь правительственное учреждение высшей степени секретности.
Фицрой нахально заулыбался.
– Настолько тайное, что само правительство о нем даже не догадывается.
– Нормальная практика, – сказал я сердито. – И нечего хихикать. Король не должен знать, как готовят на кухне!
Он удалился, напевая под нос что-то легкомысленное и весьма игривое, а я спустился к лодкам у причала.
Двое на веслах быстро доставили меня на один корабль, потом на другой. На третьем тоже успел побывать, где, как ни странно, порядка едва ли не больше, чем на первом, его вылизывают особенно тщательно, а команда отрабатывает каждый маневр с парусами до автоматизма.
Вечером Фицрой заглянул ко мне, доложил, как и что, сообщил о Рундельштотте и Понсоменере, оба точно примут участие в плавании,
– Это само собой, – подтвердил я. – Можем и тебя взять.
– Свинья, – ответил он сердито. – С другой стороны… Мы уплывем, а здесь разразится грандиознейшая война!.. Я все-таки сомневаюсь, что та просто невероятная линия защиты, что и меня впечатлила, остановит Антриаса. Да, потери у него будут, но… что-то мне подсказывает, что все равно прорвется к столице… Ты точно не хочешь принять участие в битвах? С твоим оружием мог бы переломить ход любого сражения! Это же так здорово!
Я вздохнул, покачал головой.
– Фицрой, я предельно наглый, сам признаю, но эта сила в моих руках… заставляет быть осторожным.
– Чего вдруг так скучно? Осторожность – мудрость трусов. Ну ладно, стариков.
Я вздохнул еще тяжелее.
– Одно дело вмешаться в уличную драку, другое – в битву армий, что перекраивают карту! Я же не знаю, на чьей стороне правда…
– Что-о?
Он вытаращил глаза, на лице патетическое изумление ребенка, который прекрасно понимает, что на свете существует только его правда.
– На чьей стороне историческая правда, – уточнил я. – В моем королевстве были мрачные и кровавые нашествия… когда начисто вырезалось покоренное население и уничтожались города, но в результате именно на тех выжженных землях и возникли затем новые королевства, что стали самыми богатыми, цветущими и могучими… А убей, к примеру, этих завоевателей и останови нашествие, было бы лучше? Для тех людей – да, останутся живы, но… для будущего? Не сгнили бы те народы в сытости и разврате?.. Может быть, человечеству для взлета необходимы кровавые бури, уничтожающие целые народы?.. Это как кровопускание у человека, которого хватил удар. Не пустить ему кровь – умрет.
Он смотрел с ужасом.
– Ты что говоришь?
– Сам не знаю, – признался я. – Весь в сомнениях, Фицрой. Потому не буду влезать в местные свары. Как получится, так получится. Возможно, для истории лучше, если бы победил Антриас. Как думаешь, будь мы уламрами, на чьей бы стороне воевали?
Он сказал сердито:
– Мы не уламры!
– Но и не дронтарцы, – напомнил я. – Давай начнем строить дивный новый мир, в котором с самого первого дня все будет правильно и справедливо?.. Ну, как сможем.
Он поиграл желваками, глаза сердитые, проговорил с усилием:
– Да, ты прав, хотя прав, как какая-то древняя ящерица, для которой все люди – муравьи…
– Муравьи, – сказал я, – это хорошо. Они тоже люди.
Он ответил сердито:
– Ладно, согласен. Пусть тут все горит пропадом! Отыщем незанятые земли и будем создавать новое королевство на законах справедливости и еще чего-то там умного и красивого, хоть и не понял.
– Это неважно…
– Главное, – подчеркнул он, – на законах, что придумаем мы, а мы разве можем быть неправыми?