Королевство Гаргалот

Орловский Гай Юлий

– Здесь не сгорит пропадом, – утешил я. – Не один король, так другой. Ничего не меняется, Фицрой!.. А вот мы можем. Ничего, что я так торжественно?

Он зыркнул на меня с недоверием.

– Ничего, хоть и непривычно. Никогда таким серьезным не видел. Будто и в самом деле готов делать то, что сказал!

Я заулыбался, хотел брякнуть какую-нибудь похабную шуточку, но вдруг ощутил, что во мне сейчас в самом деле раскрыло хлебало нечто благородное и возвышенное. Нельзя такому затыкать пасть, а то вообще умолкнет, и стану

стандартным чмо, что над всем хорошим погыгыкивает, оставаясь полным говном.

Он с недоверием следил за выражением моего лица.

– На рассвете, – напомнил я.

Он кивнул и вышел, а я принялся старательно рассчитывать, как будем двигаться на юг, если солнце не стоит на месте, а компасов не существует, то ли изобрести сложные астрономические таблицы, но я точно не Коперник, то ли положить перед штурвалом мой кинжал, в рукояти которого есть и компас, пусть даже в виде черточки на крохотном экране.

Через некоторое время дверь отворилась, я, еще не поворачиваясь, узнал бесшумный шаг Понсоменера, хотя, как мне кажется, почувствовал его еще в коридоре, скоро в самом деле на скрипочке заиграю, а то и петь начну.

Понсоменер, который в последние дни вообще не попадается на глаза, хотя даже не представляю, чем он занят, сказал со спины равнодушным голосом:

– Глерд адмирал, в море последние два дня плавает корабль.

– Там многие плавают, – ответил я, – а что не так?

– Один и тот же корабль, – пояснил он. – Слишком уж прилип к этой части моря. Даже берега. Вчера плавал чуть восточнее, сегодня на западе. Будто ищет чего-то. Или что-то ждет.

Я нахмурился.

– Пойдем посмотрим. Это может быть случайностью, а может и опасным. А мы такие везучие, что второе куда вероятнее.

Он распахнул передо мной дверь, словно я дама, а когда двинулись по берегу в стороны выхода из бухты, нас заметил и бегом догнал Фицрой.

– Куда вас несет?

– Купаться, – сообщил я.

– Тогда почему не в заливе?

– Вода пресная, – пояснил я, – и вообще неромантично. Нет борьбы с волнами, возможности утопнуть, быть схваченным кальмаром или русалками…

Он оживился.

– Русалками?.. Можно, я с берега посмотрю?

Понсоменер бросил на него равнодушный взгляд, в котором на миг мелькнуло, как мне почудилось, легкое презрение деда к своенравному и дурашливому внуку.

Береговая полоса здесь на несколько миль вдоль воды заросла могучими деревьями, что значит – присутствие пресной воды сказывается во всей мощи.

Приподняв защитную рыболовецкую сеть зеленого цвета, все трое выбрались на самый край, а там настоящие крупные волны набегают на берег, шелестят галькой.

Понсоменер, ни на что не обращая внимания, кивнул в сторону восточной части моря.

– Видите?.. Сейчас на якоре. Даже парус спустил.

Фицрой спросил быстро:

– И что?

Я проговорил с неохотой:

– Мне тоже

как-то не очень нравится этот корабль. Что-то в нем какое-то… не одобряемое моей чувствительной натурой.

Фицрой подхватил:

– А как мне противен! Мне вообще все не наши как-то совсем не нравятся. Даже не знаю почему. Только что в этом мелком суденышке особенного?

– Понсоменер заметил, – пояснил я, – что судно барражирует вдоль наших берегов. Туды-сюды, туды-сюды… Судя по флагу, корабль из королевства Гарн… Да посмотри в бинокль, деревенщина! Вон Понсоменер сразу сообразил.

Он буркнул:

– Понс у нас вообще соображатель.

– Скорее, – уточнил я, – догадист. Догадывается, чувствует…

Понсоменер промолчал, а Фицрой долго всматривался в свой бинокль, проворчал:

– Хочешь сказать, пронюхали?

– Скорее, – ответил я, – что-то смутно заподозрили. Пара кораблей пропала в этой части моря, а когда нет ни войн, ни бурь, такое заметно. А у них море не просто море, а линейное, что значит вытянутое вдоль берега. Остального пространства воды не существует. Так что примерно понимают, где эта вот непонятная гибель кораблей случилась. Теперь выслали корабль, чтобы понаблюдать и проверить, насколько это правда.

– Похоже, – сказал Фицрой, – о бухте не знают?

Понсоменер ответил за меня:

– Скорее всего.

– Тогда что?

– До чьих-то лохматых ушей дошли слухи, – повторил я, – что в этом районе исчезли их корабли. То ли Бермудский треугольник, потом расскажу, то ли еще что, но осторожные люди решили понаблюдать.

– Если и это суденышко исчезнет, – сказал Фицрой, – то в самом деле что-то происходит?

– Да, – ответил я. – Но если вернется цел и невредим, то все эти исчезновения – очередные бредни пьяных моряков. Сам понимаешь, что нам выгоднее.

Он закусил губу.

– Эх… что же тогда? Потопить сможем, если не застрянем, пока будем выбираться… но на его место пришлют эскадру! И нашим вообще не выйти! Или придется раскрыться.

– До этого времени, – сказал я, – много воды утечет. Хуже то, что если враг увидит наши корабли, то сразу же восхочет осмотреть и береговую линию. Откуда-то же эти корабли берутся? Если подойдет к этому вопросу очень тщательно, точно обнаружит наш секретный проход в бухту. И тогда конец всем нашим планам.

– И что? – спросил он.

– Не раскрываться, – отрезал я. – Запомнили? И оба за другими присматривайте.

На обратном пути, поглядывая на красавцы корабли, увидели, как от одного к берегу стремительно несется шлюпка, с разгона проскрипела днищем по песку лодка.

Выскочил Негрон и придержал ее за нос, пока выпрыгивают матросы, что подтащили ее чуть выше, а то унесет обратно и в заливе.

Негрон вытянулся, ест меня глазами, лицо такое, что брось палку в воду – прыгнет и принесет в зубах.